Сиротки

Он запнулся от приступа боли и, отняв руку от лица, схватился за стрелу. Латерфольт при виде его страданий мстительно усмехнулся. Но улыбка быстро угасла, когда егерь заметил, что на щеке Свортека от раны остался лишь гладкий шрам.

– Что сказал бы твой король, если бы узнал, что ты сейчас делаешь?

– Ну, Рейнару он сказал пару ласковых, но кто Рейнар и кто я? План, который вы с ним придумали, – это самая дурацкая затея из всего, что я слышал в жизни.

– Потому что Рейнар – трус и предатель! Никто его за язык не тянул – он сам вызвался, сам этого хотел. Чтобы в последний момент взять и…

– Он – единственная причина, почему ты остался жив.

– Это стоило жизни моим товарищам!

– Вот поэтому я и притащился к тебе. Чтобы твои и мои товарищи больше не расплачивались своими жизнями из-за чужих разборок.

Брови Латерфольта высоко подпрыгнули, и он издал смешок, похожий на испуганный лай. Потом присел напротив Свортека, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Изумление успокоило его, но все же потребовалось немало времени, прежде чем он сумел выговорить:

– Чего?

Свортек закатил глаза.

– Послушай и не перебивай, иначе я разозлюсь по-настоящему! Редрих не успокоится, пока не вырежет вас всех до последнего и не сотрет имя Хроуста из людской памяти. Но этого, видимо, не случится никогда. Вас даже не испугало то, как я год назад уничтожил флот Аллурии, отбил у нее порт и в одиночку убил ее последних кьенгаров…

– И тем не менее вот ты сидишь, утыканный моими стрелами, – развеселился Латерфольт. – Не такой уж ты неуязвимый!

– Я сказал: не перебивай.

Вилем сжал губы.

– Ты наводишь ужас на высший свет Хасгута и умудряешься оказываться в разных местах одновременно, прямо как твой названый папаша в молодости. Проблема лишь в том, что твои выходки не приносят ничего, кроме истерик Редриха. Король сходит с ума и начинает подозревать даже ближайших соратников. Особенно после вашей шалости с Рейнаром.

– Поделом…

– Ну, их он просто лишает титулов и земель, а таких, как твой настоящий отец, казнит вместе с женами и детьми. – Кулаки Латерфольта сжались и побелели, но – он сам подивился своей выдержке – он не проронил и слова. – Сколько уже таких семей полегло из-за твоего Хроуста за эти двадцать восемь лет? Сотни? Тысячи?

– И что, колдун? Ты предлагаешь мне просто пойти к Яну и предложить ему закончить все это? Послать Редриху письмо, что мы великодушно прощаем его зверства?

– Почти. Как правая рука короля – причем карающая, – я предупреждаю тебя: если вы не остановитесь, от вас и мокрого места не останется.

Латерфольт рассмеялся. Смех вышел чужим, неприятным, словно вобрал в себя весь ужас, гнев и отчаяние пережитого.

– Кто бы говорил! – выдавил он сквозь смех, раскачиваясь всем телом, как ребенок. – Ты, убийца, который все эти двадцать с чем-то лет только и делал, что уничтожал людей, хохоча при этом, как ебанутый! А теперь на старости лет в тебе проснулась совесть? Стал жалеть о бессмысленных жертвах? Ты что, хочешь уйти на покой с той симпатичной сучкой? Ха-ха-ха-ха!

Свортек терпеливо ждал, пока Латерфольт насмеется, представляя, наверное, на сколько частей его демон разорвал бы тело юноши одним ударом.

– И ты всерьез убеждаешь меня, что Редрих возьмет и просто забудет о нас? «Ну что ж, хорошо, давайте помиримся. Да, мы все считаем, что Хроуст убил моего великого отца, но что поделать?» Так, что ли?

– Нет. Этого, конечно, не случится. Редрих не успокоится, пока все люди Хроуста не будут висеть в костнице в виде новых костяных ламп. Но я предлагаю тебе перемирие – тебе, а не Хроусту, поскольку ты благоразумнее. Дай Бракадии передышку! Проведи хотя бы пару лет без кровопролития! А я пока придумаю, что делать с Редрихом.

Латерфольт недоуменно пялился на него. Свортек – действительно великий колдун: какие-то несколько слов превратили все в бессмыслицу. Его злейший враг предлагал ему не что-нибудь, а перемирие! Может, он спит?

– Но у меня есть условие, – продолжал Свортек, пользуясь замешательством егеря. – Дождись меня. Пока я буду сдерживать Редриха, ты должен будешь остановить Хроуста. Убеди его отсидеться в укрытии, пока до него самого не дойдет, что война закончена. В конце концов, он уже стар…

– Видимо, дела у тебя совсем плохи, Свортек.

– Ты совсем болван? Мы победили в войне с самым злобным соседом. Мы раздавили своих долбаных мятежников. Это у вас дела не очень!

– Неужели ты правда думаешь, что я, сын Хроуста, буду уговаривать его вот так позорно бросить все, за что мы боролись?

Взгляд Свортека стал вдруг тяжел и серьезен, заставив Латерфольта замолчать и застыть. Еще никому, кроме самого Хроуста, не удавалось так легко пригвождать его к месту. Наверное, какое-то очередное волшебство…

– Ты сам знаешь, что это надо остановить, – прошептал Свортек без тени издевки. – Разве ты наслаждаешься этим? Разве хочешь, чтобы друзья продолжали дохнуть вокруг, как мухи? У тебя прямо сейчас на морде засыхают кишки твоего товарища. Тебе это нравится? И даже не пытайся меня убедить, будто смерть Тартина Хойи хоть что-то для тебя значит!