Система научно-богословской аттестации в России в XIX – начале XX в.

Существенно расширила диапазон русских богословских исследований возможность научных командировок за границу, работы с фондами библиотек и архивов Палестины, Афона, Патмоса, Афин и других восточных регионов, с одной стороны, западных музеев и хранилищ – с другой. О командировках преподавателей и профессорских стипендиатов духовных академий как средстве развития богословской науки говорилось выше (см. 2.2, 2.3). Однако следует обратить внимание на то, какое влияние оказывали эти командировки на изменение тематики диссертаций. Вот лишь несколько примеров. Девять раз совершал в 1886–1903 гг. экспедиции по поиску и описанию древних литургических рукописей в библиотеках и хранилищах Православного Востока профессор церковной археологии и литургики КДА А. А. Дмитриевский. Он исследовал литургические памятники архивов и библиотек Афона, Иерусалима, Синая, Афин, Фессалоник, Смирны, Патмоса, Халки, Трапезунда, библиотек Италии, Франции, Германии. Исследованные им рукописи евхологиев, типиков, орологиев исчислялись сотнями. Плодами его поездок стало уникальное научно-аналитическое описание огромного количества рукописей и методологическая система, разработанная для исследования рукописей. И хотя описание архивных рукописей было уже не новым делом для русского богословия, впервые научное описание само по себе стало рассматриваться как диссертационный жанр. Докторская диссертация А. А. Дмитриевского и другие его труды задали формы и принципы построения исследований двух типов – «историко-археологическое исследование» и «научное описание рукописей», – а также позволили определить научные требования к таким работам[963]. Традиция была закреплена диссертациями непосредственных учеников и преемников А. А. Дмитриевского[964].

Неоднократно ездил на православный Восток – и в командировки, и по собственному почину – профессор СПбДА И. И. Соколов. В результате своих поисков он убедился в необходимости заняться исследованием источников позднего периода Византийской империи (XI–XIV вв.), призывал учредить в академиях специальные кафедры – истории православной Греко-Восточной Церкви от разделения Церквей до настоящего времени[965]. Его вкладом в научно-аттестационный банк стали магистерская и докторская диссертации и многочисленные работы его учеников[966].

В эти же страны преподаватели академий ездили для изучения не только древних христианских святынь и памятников, но и ислама. В 1897 и 1909–1910 гг. КазДА отправляла на Ближний Восток практиканта арабского языка и выходца из Сирии П. К. Жузе. Эти командировки имели вполне реальные ученые плоды, в том числе магистерскую диссертацию по вероучению и истории мутазилитов[967].

Влияние западной науки было очень значимо на всем пути развития русской богословской науки. Исследования во многих ее областях были связаны с теми или иными идеями западного богословия – иногда в положительном отношении, иногда – в полемике с ними. Этот процесс стимулировал выработку самостоятельных православных взглядов и идей. Однако в данном случае речь идет о влиянии, расширяющем палитру богословских исследований, то есть жанры и тематику. Так, под влиянием западного богословия в конце XIX в. постепенно выделилось «восточно-филологическое» направление. Примером может служить кандидатская диссертация выпускника МДА 1900 г. Семена Бондаря «Арабский перевод книги пророка Амоса»[968]. В отзыве на это сочинение и. д. доцента по кафедре еврейского языка и библейской археологии М. В. Никольский[969] отмечал, что сочинение представляет собой «совершенно необычное в нашей богословской науке явление»: изучение текста на арабском языке, причем того, который не исследован в западной науке. Автор самостоятельно освоил арабский язык, основательно изучил сирийский, значительно углубил общие знания в еврейском – это сделало возможным изучать тексты на этих языках и заниматься сравнительным анализом списков с учетом синтаксических особенностей каждого языка, специфических оборотов. Однако рецензент отмечал и то, что недостатки работы, обличавшие в авторе самоучку, ставят вопрос о необходимости введения в духовных академиях систематических курсов по восточным языкам, причем базирующихся на хорошей филологической базе. Иначе широкий круг тем, перспективных именно для богословских исследований, будет закрыт для профессиональных богословов и обречен на чисто филологическое изучение[970].