Скачок. Психология духовного пробуждения

Вне всяких сомнений, общее впечатление, которое получает читатель от поэзии Уитмена, сродни впечатлению от Упанишад – ибо эти тексты озарены одним и тем же ослепительным духовным сиянием и проникнуты глубочайшим восторгом. Подобно авторам Упанишад, Уитмен очень ясно показывает нам, что жизнь отнюдь не абсурдна и не бессмысленна (что бы там ни казалось тем, кто пребывает в состоянии сна). Жизнь прекрасна и полна чудес – вся вселенная пронизана блаженством и гармонией, даже если нам не всегда удается осознать или объяснить это в полной мере. Как он пишет ближе к концу «Песни о себе»,

Видите ли вы, о братья и сестры?
Здесь не хаос и смерть – здесь форма, единство и план,
Здесь вечная жизнь, здесь счастье

[45].

Д. Г. Лоренс

Британский писатель Д. Г. Лоренс, родившийся в 1885 году (когда Уитмен был еще жив), глубоко восхищался Уитменом и называл его «величайшим, первейшим и единственным американским учителем» [46]. Он видел в Уитмене родственную душу – того, кто разделяет с ним это невероятно обостренное восприятие мира. Я уже вскользь говорил о пробужденности Лоренса в своей книге «Прочь из тьмы». А сейчас будет вполне уместно поговорить об этом подробнее.

В некотором смысле Лоренс представляет собой даже более отчетливый пример пробужденности, чем Уитмен, потому что его жизнь очень хорошо и подробно описана. Хотя при жизни он не пользовался особым признанием среди читателей (равно как среди литературных критиков и других писателей), однако популярность Лоренса необычайно возросла в 1950 – 1960-е годы. Он стал одним из самых популярных авторов ХХ века, сделавшись объектом самого пристального внимания со стороны многочисленных биографов и критиков.

Как и в случае Уитмена, вполне очевидно, что его пробуждение не было спровоцировано каким-то конкретным событием и не происходило постепенно в результате выполнения каких-либо духовных практик или следования определенной традиции. В зрелом возрасте Лоренс заинтересовался восточными философскими учениями. Особенно его привлекала индуистская духовная традиция – например, прочтя книгу о кашмирском шиваизме (индийская тантрическая школа), он пришел в восторг от свойственного этому учению «истинного психологизма», на фоне которого западная психология казалась ему «мелкой и незрелой»[47]. Вместе с тем в молодые годы, когда врожденная духовность только начала отчетливо проявляться в нем, Лоренс еще не был знаком с духовными учениями Востока.

Лоренс начал публиковать стихи, рассказы и романы, когда ему было немного за двадцать. И с самого начала в его работах четко прослеживалось обостренная осознанность и сильнейшее чувство связи с миром природы, включая животных. Многие друзья Лоренса изумлялись его необычайной внимательности и чувствительности – порой им казалось, что он вообще принадлежит к какому-то другому биологическому виду. Его друг, литературный критик Джон Миддлтон Марри, говорил, что у Лоренса было «шестое чувство». Писатель Олдос Хаксли, близко друживший с Лоренсом, рассказывал, что тот был словно человеком «иного порядка, более восприимчивым, более осознающим, более остро чувствующим, чем самые одаренные из обыкновенных людей… он обитал в иной вселенной, чем обычные люди, – в неком более ярком и насыщенном мире» [48].

Лоренс умер в возрасте 44 лет, но оставил удивительно большое литературное наследие. Он написал 45 книг в самых разнообразных жанрах – художественная литература, путевые заметки, психология, философия, литературная критика. Кроме того, он занимался живописью – написал сотни полотен. (К сожалению, единственная его прижизненная выставка в 1929 году в Лондоне была закрыта полицией из-за того, что его картины якобы непристойны.) Но, конечно, публике он известен прежде всего своими романами, особенно «Радугой» и «Влюбленными женщинами», которые принадлежат к числу самых прекрасных произведений английской литературы. Однако наиболее отчетливо пробужденное мировосприятие Лоренса проявляется в его стихах.

В своих стихах Лоренс часто использует слово «бог», однако же его представления о боге имеют мало общего с богом-личностью западной религиозной традиции, который является олицетворением фигуры отца. Его бог – Брахман, духовная сила, пронизывающая всю вселенную. Для него весь мир божествен и наполнен ярчайшим сиянием духа. «Я все время вижу богов», – пишет он в своем стихотворении «Имена богов», и далее отмечает, что даже в фигуре жнеца на пшеничном поле ему видится «раскачивающееся тело бога» [49]. В другом стихотворении он пишет:

Другого бога нет,
Помимо маков и летучих рыб,
Мужчин поющих и прекрасных женщин,
Расчесывающих власа под солнцем.
Все вещи дивные суть бог, себя явивший, преходящий…

[50]