Сказ Про Иванушку-Дурачка. Закомуришка тридцатая (СИ)

– Я тебя на ноготок да щелкну – токмо мокренько будет! – база́нит* безухий безносому.

– Я тебя на ладонь посажу, кулаком пристукну – толькя мокро будет! – гнусит безносый безухому.

– И-го-го! И-го-го!

– Разобью тебе морду и рыло, да скажу, що так и было! – вотла́ет* безухий.

– Полно вотлаться, не пора ль подраться? – га́лчат* о́бое.

– И-го-го! И-го-го!

– По голове не бей, загвоздишь память! – гунда́сит* безносый. – Ай, мимо, мимо!

– И-го-го!

– Кого мимо, а кого и в рыло, понимаешь!

– И-го-го! И-го-го!

– Ай! Ай!

– Эй, постойте! – кричу. – Об чем спор? Полно браниться, не пора ль помириться? А не то вот как вызову полицу! Вы что ешто за лица такие? – спрашиваю.

– И-го-го! И-го-го!

– Наши лица не ходят в полицу: прямо в острог! – бахо́рят* поволжане хором.

– И-го-го! И-го-го!

Тут мне мой Внутренний Голосяра – а он, как уже двожды было сказано, всем правдоискателям в кумиры годится – гремит в уши:

– Иван, а Иван!

– И-го-го-о-о!

– Ну чего-го тебе, Го-го-го-гоша? Токмо без правдоискательства! Бо сказано: не сотвори себе кумира!

– Чего-го, чего-го! Поволжане, понимаешь, бахорят, шо их лица не ходят в полицу: прямо в острог!

– И-го-го! И-го-го!

– Да! Ну и шо?

– Шо, шо! Ежели в России не надо ходить в полицу, а прямо в острог, то сдается мне, шо в России совершенно не нужна полица, однозначно!

– Шо, полица?

– Да, полица, понимаешь!

– А ишшо шо тебе сдается?

– А ишшо мне сдается, шо острог в России больше, чем острог!

– И-го-го! И-го-го!

– Чего-го, острог?

– Да, острог, однозначно!

– И-го-го!

– О-го-го! Почему?

– Уж больно он строг, тот острог! Ты не находишь?

– И-го-го! И-го-го!

– Отстань, не голцы́, помолцы! – говорю я своему Унутреннему Голосине и спрашиваю поволжан: – А вы, люди добрые, шо – лешаки?

– И-го-го!

– Ха, лешаки! Скажешь тоже! И мы не в лесу родились, не пенью молились!

– Вы шо же, поволжане? – спрашиваю.

– И-го-го!

– Нет, мы из Вороватова!

– Вы чьто-о-о, во-о-оры?

– И-го-го! И-го-го!

– Ныне люди напрасливы: унеси чьто с чужого двора али из гаража – вором назовут, – гу́мбит* безухий с обиждою. – Клевета чьто уголь: не обожжет, так замарает. А сам-то я и не вор вовсе, боже упаси!

– И-го-го! И-го-го!

– Ныне народ хуже прошлогоднего: злые люди доброго человека в чужой клети поймают али в гараже – вором назовут, – балентря́сит* безносый с на́бидою*. – Змею обойдешь, а от клеветы не уйдешь. А сам-то я и не вор вовсе, чьто ты!

– И-го-го!

– Да, мы люди честные! – жу́борят* обо́и. – И мы не в угол рожей-то, а вперед! Нет, мы не воры, честное слово! Мы люди добрые! Мы кого обидим, того зла не помним!

– И-го-го!

– Мы – люди милые, милостивые! – сказал безухий. – Помилуй, Господи!

– И-го-го!

– Помилуй, Господи! – повторил безносый.

– И-го-го!

– Помилуй, Господи! – прогремел мне в уши мой Внутренний Голуша – а он, как уже многажды было сказано, всем правдоискателям в кумиры годится. – А за поясом кистень!

– И-го-го! И-го-го! И-го-го!

– Кто же вы? – спрашиваю сих людей милых, милостивых.

– Мы – люди простые! Шо ни сотворим – кумира не творим. Бо сказано: не сотвори себе кумира! Едим чужое, носим краденое! – барабо́шат* не воры из Вороватова. – Словом, мы – портные!

– И-го-го!

– Как так, ёшкина кошка?

Тутко безухий указывает на безносого:

– Он портной: игла дубовая, а нить вязовая!

– И-го-го-о-о!

– А каков он портной? – гу́торю.

– Таков, чьто из-под тебя лошадь украдет! Али «Жигули»! А шо же ты думал?!

– И-го-го! И-го-го!

– А как его звать?

– И по роже знать, що Сазоном звать! А прозвище его – Корно́сый*.

– И-го-го! И-го-го!

Тут мне мой Нутрений Голосища – а он сатане в дядьки годится – нашептывает:

– Иван, а Иван!

– И-го-го!

– Шо?

– Шо, шо! Не воры из Вороватова, понимаешь, барабошат, шо они – люди добрые и простые, не кто-нибудь, а портные!

– И-го-го! И-го-го!

– Да! Ну и шо?

– Шо, шо! Ежели в России портные шьют такою иглой с такой нитью, то сдается мне, шо портной в России больше, чем портной!

– И-го-го!

– Кто, портной?

– Да, портной!

– И-го-го!

– Почему?

– Как вышьет иглой, так взвопишь: ой-ой-ой!

– И-го-го! И-го-го!

– Отстань, не гука́й*, молцы, ни гугу!

Тут, в свою очередь, безносый указывает на безухого:

– Он портняжничает, по большим дорогам шьет дубовой иглой!

– И-го-го! И-го-го!

А мне мой Внутренний Горлопан – а его сам сатана пестовал – нашептывает:

– Иван, а Иван!

– Що?

– И-го-го! И-го-го!

– Що, що! Ты слышал, понимаешь, що тебе сказали?!

– И-го-го! И-го-го!

– Да! Ну и що, Го-го-гоша?

– И-го-го! И-го-го! И-го-го!

– Що, що! Ежели в России есть портняжки с такою иглой, то сдается мне, що портняжка с иглой в России больше, чем портняжка с иглой!

– И-го-го! И-го-го!

– Кто, портняжка с иглой?

– Да, портняжка с иглой!

– И-го-го!

– Почему?

– Как вышьет иглой, так взвопишь: ой-ой-ой!

– И-го-го! И-го-го!

– Отстань, не га́ми* тут, разгамишь всех, уснуть не дашь, Гоша! – говорю я своему Унутреннему Горлопанусу и вопрошаю безносого насчет безухого: – А каково он портняжничает?

– Таково, шо из-под тебя лошадь уведет! Али «Жигули»! А чьто же ты думал?!

– И-го-го!

– А как его звать?

– И по рылу знать, чьто Кирилой звать! А прозвище его – Ухатый*.

– И-го-го! И-го-го!

– А я – Иван! Будем знакомы!

– И-го-го! И-го-го! И-го-го!