Сказание о пальме

— Кто вы такой?

— Я начальник отряда Амиров!

— Так вот, господин Амиров, — многозначительно воскликнул Алания, — вы не получите ни воды, ни топлива, ни продовольствия, пока не сдадите оружия! Понятно?

Амиров медленно раскачивался на месте, не зная, что предпринять. Он посмотрел на лица измученных пассажиров, на стоящие на пристани войска с пушками и пулеметами и понял: сопротивление бессмысленно. Но он знал, что ждет здесь его самого, его брата и всех остальных, кого еще вчера он обещал не дать в обиду.

В это время выступил вперед офицер, его адъютант, Рубен Гегамян, и, демонстративно отстегнув револьвер, бросил его под ноги Алания. За ним вышли еще несколько офицеров и сделали то же самое. Потом потянулись солдаты.

— Обыскать всех! — с довольной улыбкой приказал Алания.

Солдаты кинулись первым долгом к Амирову, стоявшему в оцепенении, отобрали у него шашку и маузер. Потом обыскали и отобрали оружие у всех мужчин.

Когда с этим было покончено, Алания приказал:

— А теперь укажите комиссаров! Укажите, и мы освободим всех.

Все окаменели. Чей-то ребенок заплакал, но мать испуганно зажала ему ротик. Молчание длилось долго, казалось, целую вечность.

— Ну! — сердито топнул ногой Алания. — Кто Шаумян?

Молчание. Все знают, что за этим кроется. Позор на вечные времена. Проклятия поколений. Потеря права называться человеком... Все знают это и молчат.

И тогда вперед выскакивает тот, с крестом. Никто и не заметил, когда он успел подняться на пароход.

— Молчите, сволочи! — взвизгивает он в бешенстве. — Думаете, что спасете этим их? Не выйдет! Вон он, ваш Шаумян! Вон Джапаридзе! Вон Корганов, Фиолетов, Азизбеков!..

И тычет, тычет коротким пухлым пальцем в сторону тех, чьи имена он марает своими грязными устами.

Шаумян медленно направляется к нему. Он безоружен, но часовые спешат штыками отгородить от него предателя.

— А ты думаешь, если нас убьют, ваше дело выиграло?! — Грудь Шаумяна почти уперлась в сверкающее острие штыка. — Не видать вам этого! Не видать!

Солдаты хватают его под руки, отводят в сторону.

Потом, вновь обыскав каждого, берут Алешу, Ванечку, Мешади-бека, Павла, Гришу. У последнего из кармана вытаскивают сложенный вчетверо лист бумаги.

— Что это?

— Ничего особенного, — пожимает плечами Корганов. — Список, по которому арестованные в Баку получали передачу. Я был их старостой.

Алания читает список. Двадцать пять фамилий. И каких фамилий! Его глаза загораются хищной радостью. А Григорий, глядя на него, бледнеет, ибо вдруг понимает, какую роль может сыграть этот список.

— А чьи фамилии зачеркнуты? — спрашивает Алания.

Ему мало двадцати пяти, ему нужны еще и те двое!

— Двух больных... Они остались в тюремной больнице. — Корганов протягивает руку. — Могу я получить этот список обратно?

Алания отстраняет его руку, бережно складывает список и сует бумагу в карман.

— Уберите арестованного! — командует он.

Остальных уже хватают поодиночке на контрольных пунктах, что устроены от самого трапа и до выхода из порта. Хватают членов военревкома, затем Микояна, Варвару Джапаридзе, Ольгу Фиолетову, Анну, Левона... И, наконец, берут Татевоса Амирова.

— Ну, успокойтесь мистер Бойль. Ведь они уже в наших руках! — говорил полковник Баттин, с улыбкой глядя на бакинского вице-консула. — Все-таки добились своего!

Бойль посмотрел на свою трясущуюся руку — бокал был налит до краев, и сейчас ром выливался — и сказал извиняющимся тоном:

— Это, наверное, реакция после всего того, что я пережил за эти сутки. Нервы совершенно расшатались... — И тут же без всякого перехода сорвался на истерический крик: — Они были в наших руках почти месяц, сэр!.. Ровно месяц назад мы заперли их в тюрьму, но дрожали от страха не они, а мы!.. Мы выдвигали против них обвинения в государственной измене, а их избрали депутатами! Мы хотели предать их военно-полевому суду, но так и не решились... Даже Денстервиль — казалось, на что уж решительный человек! — и тот не посмел взять на себя риск ликвидировать их... Он решил оставить эту работу туркам, но едва его корабли отплыли из Баку, как эти тряпки, именующие себя «диктаторами», отпустили их из тюрьмы!.. — Бойль залпом выпил бокал и продолжал осипшим голосом: — Хорошо еще, что я, зная этих людей, решил до последней минуты остаться в городе. Мне удалось захватить пароход, присланный за ними из Астрахани. Затем я помчался вместе с Суттером в тюрьму и узнал, что птички вылетели на свободу!.. Я чуть не пустил себе пулю в лоб, сэр! Но потом мне снова улыбнулось счастье: я узнал, что они сели на «Туркмен», и последовал за ними. За ночь, пока они спали, мне удалось уговорить и подкупить на корабле многих — слава богу, генерал дал мне достаточно денег! Но стоило им проснуться, поговорить с капитаном, судовым комитетом и с пассажирами, как все перевернулось, все наши усилия были сведены на нет, и пароход направился в Астрахань. Только благодаря чуду — нехватке воды и топлива — они оказались здесь, сэр!

— Но теперь они снова в тюрьме, и вы можете быть спокойны, мистер Бойль, — повторил Баттин.