Сказка о Бар-Муразе

Без мерки вырыта.

А вдруг она окажется мала?

Вы оба роста одного.

Во имя бога твоего

Прошу: будь милостив и благ,

В могилу на минуту ляг;

Примерим, точно ли она

Для брата моего годна.

Мирмег сказал: - Ну что же, смерь! -

И в яму прыгнул наш храбрец.

Но тут же понял: это Смерть,

Его поймала наконец.

Бедняга молит: - Отпусти… -

А Смерть: - Нельзя тебя спасти.

Как тот старик и тот орел,

Ты до своей черты дошел,

А дальше жизни нет тебе -

Смирись и покорись судьбе!

- Но жизнь зовет, зовет, маня,

О, сжалься, вытащи меня!

Хочу бессмертным быть вовек…

- Но вечной жизни нет, Мирмег,

Её не знает этот свет.

Где смерти нет, там жизни нет,

Бессмертие - есть ложь!

- Ты врёшь!

А ты, а разве ты - не ложь?

Коли всему положен срок,

Так как же ты живешь и бог?

Нет, оба вы обман пустой,

Вы перед жизни красотой

Бессильны оба…

И едва

Мирмег сказал свои слова -

Исчезло всё, проснулся он

В своей постели: то был сон!

Джалиле Аджо

ДЖАЛИЛЕ АДЖО (Джалил Шакрович Аджоев) родился в 1909 году в семье крестьянина-бедняка.

Трудовая деятельность его началась в 1923 году в городе Тбилиси. Работал и одновременно учился в средней школе. С 1931 до 1955 года служил в рядах Советской Армии. Участник Великой Отечественной войны. Награжден боевыми орденами и медалями. Литературной деятельностью начал заниматься в годы войны.

САМАНД И ХАТУН

Как мне подсказывает совесть -

Не ради красного словца, -

Друзья, поведаю вам повесть,

Как разбивал адат[5] сердца.

История многострадальна,

Но боль тех дней, обида, страх

Еще живут, как ни печально,

И до сих пор у нас в горах.

В горах, где прятались абреки,

Село стояло - Гозалдар.

Цвел виноград,

Плескались реки.

Пылали маки, как пожар.

В усадьбе, возле Арагаца,

Жил-поживал богач Хато,

И с ним богатством потягаться

В округе всей не мог никто.

А у реки,

В долине дальней,

Жил кое-как бедняк Кото,

Вовек его судьбе печальной

Не позавидовал никто.

Бежали дни, менялись луны,

И друг от друга в стороне,

Как тополя, стройны и юны,

Росли Саманд и Хатунэ.

И должен пояснить вам сразу

В начале моего рассказа:

Бедняк Саманд

Был сын Кото;

Хатун - дочь богача Хато.

Они случайно повстречались

У синих скал, где был родник;

Едва лишь взглядом обменялись,

И полюбили

В тот же миг.

Но был дремучий и суровый

Адат - закон моей земли,

И за пять лет они ни слова

Сказать друг другу не смогли.

Они прекрасны оба были

И встречи ждали каждый час;

Запретно, издали, любили,

Как любят в жизни только раз.

И вдруг узнал

Саманд несчастный,

Что, привезя калым родне,

Старик купец, от пьянства красный,

Приехал сватать Хатунэ.

Саманд убит был

Вестью черной,

И с Хатунэ на тропке горной,

Навлечь рискуя гнев родни,

Под вечер

Встретились они.

- Саманд, моя любовь и счастье!

Погас мой полдень голубой:

Ничто теперь не в нашей власти,

Он увезет меня с собой!

- Хатун!

Отцу калым лишь нужен,

Что наше счастье для него?!

Тебе я буду верным мужем,

И ты не бойся ничего.

Ну, не печаль, родная, взора,

Ты в сердце у меня царишь!

Бежим сегодня ночью в горы,

Коль любишь так, как говоришь.

- Люблю!…

Саманд наш осторожно,

Пока неведомо родне,

Подговорил друзей надежных

И утром выкрал Хатунэ.

Среди холодных скал зеленых

При свете блекнущей луны

Несли сияющих влюбленных

Породистые скакуны.

Но в полдень притомились кони,

И тут усталых беглецов

Нагнала, как на грех, погоня

Пятнадцать дюжих молодцов.

До темноты

У речки мелкой

Не утихала перестрелка…

Черна, как бурка, пала ночь.

Погоня ускакала прочь.

Саманд -

Храбрец на поле брани -

Был в грудь жестокой пулей ранен;

Когда б не помощь Хатунэ,

Не удержался б на коне.

С друзьями наш Саманд простился

И в путь неведомый пустился.

Скакали пять часов подряд

Во тьме, сквозь горы, наугад.

Когда же небо поседело,

Хатун в ущелье разглядела

Вдали на выступе крутом

Стоящий одиноко дом.

Они помедлили вначале

И в дверь негромко постучали.

Хозяйка вышла на порог:

- Салам вам!

Что с тобой, сынок?

Ты бледен, слаб, в крови одежда…

- На вас, хозяйка, вся надежда!

Он еле держится в седле…

- Вы - гости. Звать меня - Гуле.

Мой дом - ваш дом. Давайте руку

Мой хлеб - ваш хлеб,

Мой двор - ваш двор.

Должны мы помогать друг другу,

Как нам велит обычай гор.

Гуле их вкусно накормила,

Постели пышно постелила.

Они проспали средь ковров

И день и ночь, не видя снов.

За завтраком Хатун: - О горе! -

Заплакала: - О, горе мне!

Ведь пять семей,

Поймите, в ссоре,

И это по моей вине.

(Тут пояснить, наверно, надо,

Что в перестрелке над рекой

Убит был

Лучший друг Саманда

И ранен в голову другой.)

- Гуле, да разве я достойна,

Чтобы меня пускали в дом? -

А та ответила спокойно:

- Ты ешь! Поговорим потом.

Я тоже много горевала,

И в жизни всякое бывало.

Мой сын убит, и я вдова,

Но, видишь, всё-таки жива! -

…Немало дней они гостили

У доброй женщины - Гуле.

Ковры её пушисты были,

И сытен завтрак на столе.

Хатун по дому помогала:

Доила коз,

Белье стирала

И для Гуле, хозяйки гор,

Прекрасный выткала ковер.

Саманд встал на ноги, но рано:

Нескоро подживала рана.

Пил молоко,

Ел сыр и хлеб -

Набрался силы и окреп.

Но срок настал. Они простились

И снова в дальний путь пустились.

Решили - дальше от родни -

Жить в знойной Грузии они.

(Тут я рассказывать не стану,

Поскольку надобности нет,

Как в щедрой дали Гурджистана