Сказка о подменыше

Подменыш изо всех сил противился соблазну, однако внутренний «змий» то и дело принимался нашептывать ему слова искушения. А откуда он, собственно, узнает? Камер наблюдения в Маг Мэлле еще, как будто, никто не изобрел. Воровать-то Киэнн ничего не намерен, поглядит да на место поставит. И что с ним сделают, если он все же согрешит и его на этом поймают? Выгонят из Эдема? Проклянут? Засекут насмерть? (Со своим хлыстом пикси, конечно, никогда не расставался и пускал его в ход по любому поводу.) В крысу превратят? Оставят без ужина?..

Зелье было мутно-бардовым, густым, как сливовое варенье, запах же источало едкий до рези в глазах. Подменыш повертел флакон в руках. «Выпей меня» нигде не написано, «яд» – тоже. И что дальше? Ну и дурень же ты, Киэнн! Думал, стоит взять ее в руки и великое просветление само снизойдет на твою голову? Но, раз уж начал, нужно хоть что-то делать. Голос рассудка истошно вопил и умолял не делать ничего: заткнуть фляжку пробкой и поставить на место, пока не поздно! Но кто и когда слушает его жалкий писк? Киэнн зажмурился и поднес снадобье к губам. «Если это все же яд или пойло, от которого у любопытных болванов растут ослиные уши – ну, значит, мне не повезло». Пригубил осторожно и скупо. Шершавая капля обожгла гортань. Помедлил, прислушиваясь. Ничего не происходило.

Киэнн разочарованно закрыл флакон и уже вознамерился вернуть его на полку. И вот в это мгновение земля точно ушла у него из-под ног, а в ушах гулко загомонил нестройный разноголосый хор. Говорили сами стены, говорили сверчки за стенами, грязно ругался потревоженный камышовым котом дрозд, скорбно причитала птичья баньши-сова, предвещая гибель всему семейству серых журавлей, томно вздыхала о потерянной любви лягушка, бесстыдно похвалялся новой черноокой пассией соловей, сплетничали ежи, подловившие распутную жену киллмулиса с пьяным лепреконом, ворчал, жалуясь на нового обитателя пещеры – долговязого и бестолкового полуэльфа – забившийся в дальнюю щель паук… «Вот это приход!» – хмыкнул про себя Киэнн. Хотя нутром чуял, что происходящее с ним – никакая не галлюцинация…

Ойстэ застал его сидящим на полу, безудержно хохоча над очередной байкой летучей мыши. Злосчастный флакон с чудным снадобьем стоял рядом, выдавая Киэнна с головой. Шквал доселе неизведанных ощущений оглушил подменыша до такой степени, что необходимость скрыть собственное преступление осталась где-то на самых дальних задворках сознания. Пикси хладнокровно отвязал битком набитую суму и вытянул из-за пояса свернутый в тугое кольцо кнут:

– А теперь поставь Сердце Фафнира на место и снимай рубашку.

– Это надолго? – выдавил из себя Киэнн, безропотно повинуясь.

Алхимик еще раз кинул беглый взгляд на флакон:

– Голоса? Судя по тому, сколько ты принял – часов на шесть-семь, - он вопросительно поднял бровь: – Это того стоило?

– Да, – с готовностью кивнул Киэнн. – Сколько бы ты мне ни выписал.

Ойстэ удовлетворенно усмехнулся и внезапно заткнул кнут обратно за пояс:

– Что ж, пойдешь ко мне в ученики, – фраза прозвучала скорей утверждением, чем вопросом. – Пожалуй, я все же сделаю из тебя настоящего фейри.

Киэнн всерьез растерялся:

– И за какую провинность меня повысят в следующий раз?

– Не спеши радоваться, – холодно заметил пикси. – Процесс обучения может тебе вовсе не понравится. Урок первый: раз, два, три, четыре, пять, я иду тебя искать! Если найду... – маленькие, вечно прищуренные глазки на курносой мордашке сверкнули совсем недобро: – Твоей спине сегодня все же ой как не поздоровится.

– Ойстэ, а тебе никто не говорил, что практике обычно предшествует теория? – быстро попытался возразить Киэнн. Голова у него все еще кружилась, а вездесущие шепоты, крики, стоны лезли в уши, не давая сосредоточиться. – Я же понятия не имею, как вы, фейри, это делаете!

Рыжий презрительно скривился:

– Дурацкие человеческие методы!

***

Киэнн растирал плечи от последствий очередного «урока». Его безумный мастер-джедай был безукоризненно верен своему принципу и каждый раз вгонял ученика в отчаянный транс, когда за невыполнением поставленных условий неизбежно следовало жестокое и болезненное наказание. Причем уровень угрозы изо дня в день нарастал, и кнут в последнее время уже начинал казаться детскими игрушками:

– Садист чертов!

Пикси казался невозмутимым:

– Не вам, Дэ Данаанам, меня осуждать! – отрезал он. – На Аинэке свою сходи посмотри!

– Угу, – кивнул Киэнн, – она мне живо покажет, как голова может жить отдельно от тела.

– Это в лучшем случае, – скроил гадкую мину рыжеволосый. – Она у тебя большая выдумщица!

Киэнн исподлобья поглядывал на наглого пикси:

– Не боишься, что я однажды все же исполню обещание, данное баньши? Я ведь тоже на выдумки горазд.

– Нет, – рыжий и бровью не повел.

– Не веришь в меня, – кивнул подменыш.

– Просто не боюсь, – спокойствие пикси казалось просто убийственным. – Страх – глупое чувство. Бесплодное, – старательно подчеркнул он, не отрывая глаз от Киэнна. Тот невольно ссутулился и отвел глаза:

– Глупое чувство, говоришь...