Сказка сказок, или Забава для малых ребят

На эти слова, не в силах больше оставаться в молчании, Кола Яково высунул голову из-под скатерти, как Трастулло[249] из-за занавеса выглядывает на сцену, и изрек: «Если и вправду тебя пробрало, так это просто праздник! Ох и вовремя, ибо на это веретено уже некуда мотать пряжу! Ты разнюхал, что мы сегодня хлеб испекли, но мы сегодня и дело выиграли! Если мы что должны тебе, пиши на нас в поземельный суд, а если чем не удружили, подавай в торговый! Если у тебя что случилось, мы тебя выслушаем, мы к твоим услугам. А если у тебя капризы, полечись немного клизмой. Если хочешь к нам с добром, погладь нас мягким пером, а если лезешь грязной лапой, то засунь нос себе в Неаполь![250] Где твоя мера и какова манера? Ты будто солдат на постое, что готов и в драку лезть, лишь бы от чужого куска отъесть! Довольно было б тебе и палец облизать, а ты и рад пятерней таскать, и уж нас из нашего дома своей наглостью выживаешь. У кого в голове не хватает, тот всем миром обладает! Да только знай: коль себя не укротишь, значит тебя укоротят, и если нет у тебя аршина, так это ничего, у нас найдутся мотовило и хорошая дубина. Слыхал, как говорят: доброму лбу — добрую колотушку? Так лучше каждой голове знать свою подушку; живи себе в радость, а нам оставь наши горести. А если еще думаешь продолжать ту же музыку, это зря: сюда ходить, только башмаки переводить, все ноги собьешь да ни соломинкой не разживешься! Шил да шил у портного, да вышла не по тебе обнова! Думал мягко поспать, да постели долго ждать! Поворачивай оглобли вспять и можешь в зубах ковырять, если думаешь, что здесь тебе таверна день и ночь открыта для глотки твоей несытой! Ты сюда и конем скакал, и змеей проползал; а теперь забудь этот дом, выбрось из головы, зряшный труд и пустые мысли, нет здесь больше для тебя ни крючка, ни наживки! Нашел простаков-голубей, приучил скворцов, объездил ослов, нашел раздолье! Поди вон, нечего здесь делать, и дом этот можешь звать облаком: рукой не ухватить и ногой не ступить! И воды моими руками больше не придется натаскать! А коль ты охотник-по-обедам, надкуси-булку, вычисти-стол, вымети-кухню, оближи-кастрюлю, оботри-тарелку, помойная дыра, сточная труба, если у тебя волчий голод, если ты прожорлив как пожар, если у тебя брюхо без размера, если настырен как осел, если готов проглотить медведя, опустошить корабль, прогрызть святой Грааль[251], если напиться тебе мало и Тибра, и Арно, если ты и подгузник Марьяччо[252] съел бы, то ходи побираться по другим церквам, крути цепи у колодцев, собирай куски на помойках, вылавливай гвозди в канавах, подбирай огарки на похоронах, вычерпывай отхожие места, чтобы наполнить твой зоб! И пусть этот дом будет тебе как огонь, потому что у каждого свои заботы; каждый сам знает, чем в штанах болтает; каждый сам знает, что у него в кишках гуляет, и нет нам нужды в болтовне прошлогодней, в счетах неоплатных, в лодках разбитых! Кому быть спасенным, спасется[253]; пора отучить тебя от этой сиськи, горе-куманек, птичка пролети-денек, бестолковщина, бездельник! Трудись, не ленись, за дело берись, а коль своего ума не в достатке, хозяина найди!»[254]

Несчастный куманек, ощутив этот зов из-за зубов, этот лопнувший нарыв, эту проческу без гребня, дрожа и ежась, как вор, пойманный с поличным, как пилигрим, что сбился с дороги, как моряк в барке, что налетела на риф, как проститутка, что упустила клиента, как девочка, что испачкала постель, прикусив язык, опустив низко голову, заткнув за пазуху бороду, с мокрыми глазами, с сопливым носом, с застылыми зубами, с пустыми руками, со сжавшимся сердцем, с хвостом, зажатым между ляжками, молчком-молчком, бочком-бочком, робко-робко, тихонько-тихонько, онемелый и пристыженный, шапку в охапку, да и припустил к себе домой, не оглядываясь вспять, дабы прилежней размышлять над речением некоего из мудрых:

пес, коль на свадьбу не зовут,
пусть не идет, не то побьют.

Все так смеялись над смущением пристыженного кума, что и не заметили, как Солнце, неосмотрительно расточавшее свет в течение дня, вынуждено было закрыть лавочку и, спрятав ключи, скрыться от греха подальше. Но тут вышли на середину Кола Амбруозо и Маркьонно в замшевых ботфортах и куртках из разноцветной саржи, чтобы представить новую тему, и во всеуслышание объявили название эклоги:

Красильня Эклога

Кола Амбруозо, Маркьонно

Кола Амбруозо