Сказки нового Хельхейма

– Есть литровые стаканы, – ответил тот. – Двойные, толстые, с крышкой. В таких за полчаса не остынет. Но не дольше! Потом надо быстро пить.

– Давайте три! – просияла Людмила. – Мы его даже раньше выпьем. А кто к столу опоздает, сам себе лютый враг.

– Уже уходим? – почти беззвучно спросила Джини, когда Людмила вручила ей один из тяжёлых горячих стаканов. – Прямо сейчас? Я даже ничего не нарисовала… хотя мне же и не на чём, нечем. Вот я дура дурацкая, без карандаша и блокнота из дома ушла! Может быть, где-нибудь тут продаётся? Давайте я поищу.

На самом деле больше всего на свете ей сейчас хотелось развернуться и побежать – всё равно куда, лишь бы быстро. Чтобы Людмила не догнала. Заодно и проверить, что бывает, когда наваждение исчезает, с тем, кто решил остаться в нём навсегда.

– Не страшно, потом когда-нибудь нарисуете, – отмахнулась Людмила. – А сейчас нам пора. Без десяти двенадцать. Я всегда всех прошу приходить до полуночи, не опаздывать. Глупо было бы самой опоздать. Вам не хочется, я понимаю. Вы же здесь в первый раз! Уйти домой с собственной ярмарки, даже толком не погуляв, труднее, чем со свидания раньше времени убежать. Но во-первых, вы вспомните, куда мы идём. Что бы в мире сейчас ни творилось, наш дом – какой надо дом. А во-вторых, вы сюда однажды вернётесь. Скоро, не скоро – не знаю, не буду врать. Но в свою реальность все всегда возвращаются, это проверенный факт.

Зима, летняя ночь, Рождество

Во двор вернулись тем же путём, каким шли на ярмарку, через калитку в зелёном заборе. Тем же путём, но не факт, что в тот самый двор! Джини, оглушённая всем, что успело случиться за последние полчаса – внезапным превращением двух квартирных хозяев в одну сравнительно небольшую Людмилу, обретённым и сразу же утраченным раем, праздничной ярмаркой, звонким картоном и горячим вином – не заметила, как протоптанная в снегу тропинка потерялась в слегка примятой недавним дождём траве. Просто вдруг, как бы ни с того, ни с сего ощутила, что на неё натурально дохнуло жаром, словно в сауну, не раздевшись, вошла. Только тогда огляделась – во что, интересно, теперь превратился наш двор?

Двор не то чтобы превратился, просто выглядел совершенно по-летнему – георгины и розы на клумбах, трава до колена, на деревьях листва. И сладкий липовый запах, такой густой, что почти осязаемый, хоть в карманы складывай и домой уноси. О Рождестве сейчас напоминали только фонарики в форме снежинок на ветках давно отцветшей сирени, блюдо с праздничными гирляндами, да красные свечи в прозрачных стаканчиках, расставленные на столе.

– Ага, значит Магда раньше всех успела, – заключила Людмила. – Магда любит летние ночи. А кто в Сочельник первым во двор возвращается, того и погода. Такой у нас договор.

Магда привстала, взмахнула рукой, приветливо пыхнула трубкой. Сказала:

– Сегодня моя взяла! Впервые за… за… чёрт, да за сколько? За какую-то страшную вечность.

– За тринадцать, вроде бы, лет, – подсказала Людмила.

– Значит за тринадцать страшных вечностей. Каждый раз меня кто-нибудь вероломно опережал! Но сегодня я прибежала так рано, что это наверное даже немножко нечестно. Сижу тут такая победоносная уже почти полчаса.

– Ну и правильно, – улыбнулась Людмила. – Будет нам сон в летнюю ночь! Только с глинтвейном мы, получается, промахнулись. Зря его притащили. Не по погоде напиток! И вот это обидно. Такого вкусного я давно не пила.

– Не пропадёт! – отмахнулась Магда. – Выпьем, когда расходиться будем. Небось не остынет на такой-то жаре. А вот шипучку из бара «Наздравие» надо прикончить немедленно. Лёд в ведёрке уже почти растаял, а она только ледяная и хороша. Я открываю?

Людмила кивнула:

– Давай!

Магда достала из жестяного ведёрка пузатую бутылку с коротким и очень узким горлом – непривычная, нелепая форма, как будто бутылка шампанского закатилась в комнату смеха и отразилась там в кривых зеркалах. Людмила принялась вынимать бокалы, как фокусница – из своих рукавов, из складок Магдиной шали и просто из-под стола. Один извлекла из Джининого кармана, и это сработало, как хлопок водящего в игре «замри-отомри». Джини сразу вернулась в то, что здесь было вместо реальности, поставила горячий картонный стакан на стол, повесила рюкзак с подарками на спинку стула и наконец-то разделась. Сняла пуховик и кофты, одну за другой, осталась в домашней футболке, застиранной до прозрачности. Подумала весело: дааа, это точно не овердресс.

Сказала:

– Главное, что не Рута первой успела. А то я бы сразу сбежала домой. Я слабачка. Не умею вести органический образ жизни в минус почти миллион.

– Да мы бы все тогда разбежались! – рассмеялась Людмила. – Включая Руту, если не начиная с неё.

Джини тем временем сбросила угги. Боже, как же хорошо босиком! Трава щекотная. И немножко колючая. И сырая от вечерней росы.

Взяла бокал, наполненный чем-то ярко-зелёным, как лимонад «Тархун». Впрочем, на вкус оказалось вполне обычное сухое просекко, очень холодное, чистое счастье в такую жару.