Сказки про Россию и не только - 2

Оттого Ангелина Владимировна внутренне мутировала, и изнутри выглядела совсем как рептилоид, жаждущий лишь крови невинных земных младенцев.

Петя инстинктивно чувствовал это глубокое противоречие между внешним и внутренним, а может - чуял запах рептилоида, пробивавшийся сквозь ноты парфюма.

Петя Ангелину боялся и ненавидел. Со страху он начал курить. Табачный дым придавал ему ореол мужественности, взрослости. А взрослых рептилоиды едят не сразу: сначала - младенцы!

К моменту стояния на набережной Петя прочно втянулся в курение дьявольского зелья. Отец, заметивший, что от Пети попахивает, резко ограничил его денежное содержание, сказав: "Хочешь курить? Иди, бычки собирай!"

Курить хотелось. Да так, что уши стали свинцовыми, а горло - пустыней Сахарой. И Петя, хороший мальчик Петя, воспитанный в отвращении к несоблюдению гигиены, протиравший в школьной столовой салфеткой не только вилку, но и котлету, этот рафинированный и требовательный к миру мальчик сломался.

Прикрыв глаза, он нащупал в урне бычок, удивившись краем сознания тому, что один его, бычка, бочок странно липкий; потом не глядя сунул фильтром в рот и прикурил.

Голова сладко закружилась, мир поплыл, вращаясь вокруг небесной оси.

Затушив на будущее окурок, Петя с тайной извращённой радостью спрятал его остаток в тетрадь по английскому. Пора было в школу: скоро должна была начаться любимая математика, которую вёл гениальнейший ровесник Лобачевского Платон Сергеевич.

Петя пробежал несколько сотен метров, успокоил у крыльца школы одышку курильщика и поднялся на второй этаж. Звонок только что попел начало урока, и Петя, скорчив умильную физиономию, бочкам втиснулся в класс. Шок и трепет обрушились на него. Положив одну красивую ногу на другую, за столом сидела рептилоид Ангелина Владимировна.

- А где П-платон С-сергич? - неуместно спросил Петя.

- Заболел, - отвратительно ухмыльнулась Ангелина. - Сдай тетрадь и садись. Тебя сегодня ожидают необычные удовольствия!

Тетрадь, естественно, раскрылась на закладке. Отвращение, страх, любопытство пробежали волнами по красивому лицу Ангелины. Она вытянула вперёд длинный тонкий палец и коснулась окурка.

Той его стороны, на котором скопилась смола. И прилипла.

Пятиклассники любили цирк. И цирк приехал. Зашипев, как кошка, Ангелина затрясла рукой, покраснела, побурела, позеленела, потом разноцветные пятна стали пробегать по её лицу, шее и видимой части груди как лазерные зайчики по стене на школьной дискотеке.

Вскочив с места на полметра, он в воздухе повернулась в направлении двери и унеслась в неё с гулом взлетающего истребителя.

Петя лежал лицом на парте, накрыв голову ладонями и слушая отдалённые раскаты хохота одноклассников. Петя не плакал: плакать не имело смысла. Жизнь, такая короткая и гнусная, кончилась.

Дальше мир менялся дискретно. Петя на миг вырывался из багрового тумана, снова видел перед собой искаженное ужасом и отвращением лицо Ангелины Владимировны, снова слышал её меняющиеся вопросы, снова мотал отрицательно головой и снова погружался в туман.

Вопросы звучали в такой последовательности:

- Ты зачем это сделал?!

- За что ты меня ненавидишь?!

- Немедленно убери это от меня, маленький мерзавец!

- Петенька, ну пожалуйста, отлепи меня от ЭТОГО!

- Петюнечка, ну что мне сделать, чтобы ЭТО от меня отцепилось?

Влекомый жаждой мести всему миру, Ангелине-рептилоиду, отцу, толкнувшему его на отвратительный поступок, Петя пробормотал: "Выходите замуж за моего папу, тогда отлепится!"

И стал свет. И посредине комнаты стоял его отец, затуманенным взглядом глядящий в васильковые глаза Ангелины. И Ангелина стояла на подкашивающихся длинных красивых ногах, держа его отца за обе руки.

И петин отец, красивый, богатый и успешный, громко и чётко, как на плацу, скомандовал: "Геля! Выходи за меня!"

А бычок-смоляной бочок, лежавший на столе, ухмыльнулся, подмигнул Пете и растворился в эфире...

  Бюст Вождя  

Школьная сказка

Середина восьмидесятых. Над деревней стоит густой дух перегара. Пьют по поводу и без повода. Выпив, в школу приезжает завроно. Выпить. И закусить: грибы в селе вкусные.

И вдруг видит: стоит напротив входа в учебное заведение бюст Вождя. На невысоком облупившемся постаменте. И сам бюст, гипсовый и покрашенный масляной краской, сильно пострадал от времени и погоды. Почти исчезла бородка, нос провалился, нет одного уха.

Местные пригляделись, а вот свежий, хоть нетрезвый взгляд углядел...

Разнос директору бы ужасен. Столько новых слов притаившиеся под окнами первоклашки не узнали бы и за все годы обучения. И уж последствия половой неразборчивости в виде кожно-венерических заболеваний усвоили прочно.

Уехал завроно, даже выпивать не стал. Что предвещало.

И директор вызвал трудовика. Потрясающего человека, родившегося пьяным (и, как потом оказалось, пьяным и умершим).

"Три часа тебе, Гена! Три часа! Иначе уволю!" - орал директор, понимая, что если трудовик не справится, то и увольнять его будет уже другой директор...