Сходство

– Вообще-то, – ответил с легкой досадой Дэниэл, – по-моему, не так уж и важно. Вот я о чем: чтобы сделать дом нашим общим, пришлось пожертвовать многим из того, без чего большинство людей не мыслят жизни. Отказаться от того, что отец Рафа называет реальным миром.

Наверное, виноват был виски, да еще с похмелья на пустой желудок. Перед глазами замелькали странные узоры, вспыхивая всеми гранями. Вспомнились старинные предания: усталый путник, спасаясь от грозы, входит в сияющий пиршественный зал, и стоит ему откусить от ломтя хлеба или пригубить медовое вино, он забывает всю свою прошлую жизнь; вспомнился первый вечер: накрытый стол, тосты и все четверо – улыбки, красота, светлые лица, огоньки свечей в глазах. Вспомнилась секунда до поцелуя Дэниэла – как встали передо мной образы всех пятерых, нереальные, призрачные, и тревога, словно барабанная дробь.

– Никакой трагедии на самом деле тут нет, – добавил Дэниэл, перехватив мой испуганный взгляд. – Что бы там ни кричала реклама, нельзя иметь все сразу. Жертва – не предмет выбора, не пережиток прошлого, это часть жизни. Все мы отрезаем от себя куски и кладем на алтарь. Был бы алтарь достойный, а кусок – не жизненно важный. Тогда и жертвуешь, зная, на что идешь.

– И ты знал, – заключила я. Каменная скамья будто закачалась подо мной, мерно, в одном ритме с плющом, голова закружилась. – Знал, на что идешь.

– Да, так и есть, – подтвердил Дэниэл. – Я представлял, что это подразумевает. Я все обдумал, прежде чем взяться за дело, и решил, что оно того стоит, – в роли отца я себя не вижу, а в любовь до гроба никогда не верил. И думал, что так же рассудили и остальные, взвесили все и осознанно пошли на жертвы. – Он поднес к губам бокал, отхлебнул. – Это была, – сказал он, – первая моя ошибка.

До чего же он был спокоен! Сразу я не обратила внимания, но много позже, прокручивая в голове наш разговор в поисках зацепок, вспомнила: “были, было”. Дэниэл рассказывал в прошедшем времени, от начала до конца. Он понимал, что все кончено, даже если остальные ничего не заметили. Сидя в тени плюща, он наблюдал с безмятежностью Будды, как нос его корабля, накренившись, уходит под воду.

– Они не все взвесили? – спросила я. В голове до сих пор звенела гулкая пустота, мысли разбегались, ускользали. Мелькнуло безумное подозрение, что виски отравлен, но ведь Дэниэл выпил намного больше меня – и ничего. – Или передумали?

Дэниэл потер переносицу.

– Вообще-то, – произнес он устало, – если разобраться, я столько наделал ошибок, что в голове не укладывается. Взять хоть историю с переохлаждением, зря я на нее повелся. С самого начала были сомнения. В медицине я полный профан, но когда твой коллега, детектив Мэкки, мне рассказал, я не поверил ни единому слову. Думал, он надеется нас разговорить – мол, Лекси жива, а как только очнется, сразу все выложит. Всю ту неделю я думал, он блефует. Но потом… – он встрепенулся, посмотрел на меня, хлопая глазами, будто успел забыть, что я здесь, – но потом, сама понимаешь… появилась ты.

Он вгляделся в мое лицо.

– Сходство и в самом деле поразительное. Вы с Лекси… были… родственницы?

– Нет, – ответила я. – Насколько я знаю, нет.

– Значит, нет. – Дэниэл методично обшарил карманы, достал портсигар и зажигалку. – Нам она говорила, что родных у нее нет. Вот я про тебя и не подумал. Сама невозможность подобного изначально была тебе на руку: любые подозрения, что ты не Лекси, гасли мгновенно, ведь нельзя же поверить, что у нее есть двойник. Не вспомнил вовремя Конан Дойла: отбросьте все, что не могло иметь места, и останется один-единственный факт, который и есть истина[36].

Он щелкнул зажигалкой, склонился к язычку пламени, закурил.

– Видишь ли, я знал с самого начала, что Лекси выжить не могла. Я же сам пульс щупал.

Сад в золоте заката стоял застывший, немой. Затихли птицы, ветер уже не качал ветки; дом нависал над нами немой громадой, будто прислушивался. Я перестала дышать. Всюду Лекси – скользит прохладным ветерком по траве, колышет кисти боярышника, играет листком плюща на каменной стене, тенью маячит за спиной, струится холодным пламенем по моим плечам.

– Что же случилось? – спросила я чуть слышно.

– Вообще-то, – ответил Дэниэл, – сама понимаешь, не могу тебе рассказать. Как ты наверняка догадалась, Лекси ранили в “Боярышнике”, а если точно, на кухне. Крови там не найти – вначале ее не было, кровью она истекла позже, – не найдешь и ножа. Преступного замысла не было, никто ее убивать не хотел. Мы бросились ее искать, но когда нашли, было уже поздно. Больше мне, пожалуй, и нечего сказать.

– Ясно, – ответила я. – Ясно. – Упершись ногами в каменные плиты, я силилась собраться с мыслями. Зачерпнуть бы пригоршню холодной воды из пруда, остудить шею, да нельзя при Дэниэле, и вряд ли поможет. – Рассказать тебе мою версию?

Дэниэл кивнул, учтиво махнул рукой: пожалуйста!

– Думаю, Лекси собиралась продать свою часть дома.