Скитальцы. Пьесы 1918–1924

                                              Ты погибнешь, если
                  не навестишь нас. Только человек
                  боится нежити и наважденья,
                  а ты не человек. Ты наш, с тех пор
                  как мать мою покинул и тоскуешь.
                  На темном дне отчизну ты узнаешь,
                  где жизнь течет, души не утруждая.
                  Ты этого хотел. Дай руку. Видишь,
                  луна скользит, как чешуя, а там —

Князь

                  Ее глаза сквозь воду ясно светят,
                  дрожащие ко мне струятся руки!
                  Веди меня, мне страшно, дочь моя…

Исчезает в Днепре.

Русалки

(поют)
                                        Всплываем, играем
                                        и пеним волну.
                                        На свадьбу речную
                                        зовем мы луну.
                                        Все тише качаясь,
                                        туманный жених
                                        на дно опустился
                                        и вовсе затих.
                                        И вот осторожно,
                                        до самого дна,
                                        до лба голубого
                                        доходит луна.
                                        И тихо смеется,
                                        склоняясь к нему,
                                        Царица-Русалка
                                        в своем терему.

Скрываются.

Пушкин пожимает плечами.

Андрей Бабиков Изобретение театра 38

«Правда ли, что Вы написали пьесу?»

В конце тридцатых годов прошлого века в Париже неожиданно заставил говорить о себе драматург Владимир Сирин. Известный писатель Сирин, автор «Защиты Лужина», «Камеры обскура», «Приглашения на казнь», на несколько месяцев уступил свое место в критических обзорах русских газет и журналов автору «драматической комедии» «Событие». К тому времени мало кто помнил десятилетней давности дебют Сирина-драматурга на сцене русского театра в Берлине, вследствие чего «Событие» было названо первым драматургическим опытом писателя.

Правда ли, что Вы написали пьесу? – с некоторым удивлением спрашивал Владислав Ходасевич в январе 1938 года. – Приедете ли, как подобает драматургу, на премьеру? Будете ли выходить на вызовы? Влюбитесь ли в исполнительницу главной роли? Я, впрочем, все равно решил идти на первый спектакль – из любви к Вам и назло человечеству, так как на пьесы Алданова и Тэффи идти отказался39.

Много лет спустя, в 1966 году, знаменитый американский писатель Набоков, автор «Лолиты», «Пнина» и «Бледного огня», вновь «дебютировал» как драматург, выпустив английскую версию драмы «Изобретение Вальса», которая в 1968 году, то есть ровно через тридцать лет после ее первой публикации, была впервые поставлена на сцене любительского театра в Англии. Не получивший в свое время должного признания, театр Набокова долгое время оставался наименее известным и по‐настоящему не оцененным разделом его искусства. Создававшийся в два приема, с десятилетним перерывом, он поначалу казался боковой ветвью его поэзии (первые стихотворные драмы и «Трагедия господина Морна»), затем – прозы (пьесы «Человек из СССР», «Событие» и «Изобретение Вальса»). Немногочисленные исследования, посвященные пьесам Набокова, за редкими исключениями сводятся к отдельным наблюдениям со смотровых площадок его же романов, что‐то привносящим в изучение набоковской беллетристики, но не раскрывающим своеобразия его драматургии40.

Свою роль здесь сыграло и то обстоятельство, что Набоков не успел подготовить собрание написанных им пьес, которое собирался выпустить в конце семидесятых годов41, что все они печатались в эмигрантских периодических изданиях, что «Трагедия господина Морна», как и полный текст драмы «Человек из СССР», при жизни писателя не были опубликованы, в результате чего первые – эмигрантские и американские – критики не имели возможности рассмотреть драматургию Набокова in toto, то есть проследить развитие в двух его последних драмах оригинальных идей, опробованных им в пьесах двадцатых годов. Не способствовали подъему интереса к драматургии Набокова позднейшие заявления писателя о его равнодушии к современному театру и сделанное им в семидесятых годах признание, что по натуре он не драматург. В силу этих и других причин после первого издания в России сборника набоковской драматургии в отечественной критике закрепилось представление о случайном, зависимом или «экспериментальном» характере его пьес, из которых «ни одна не выходит за пределы основного творческого потока, ни одна не противостоит большим или малым произведениям писателя»42.