Сколько нам еще жить?..

В окно Гриша увидел во дворе двух девушек-туркменок и стройного паренька в форме пограничника. Девушки были в ярких национальных платьях, доходивших до щиколоток.

— Андрей, иди-ка сюда! — позвал сержант.

Узнав Айнур, Андрей почувствовал прилив такой радости, что она переполнила все его существо, живительным бальзамом выплеснулась на боль и враз уняла ее… Айнур! Он ждал ее ежедневно, ежечасно. Она не раз приходила в маленькую палату. Но было это только в те короткие моменты, когда боль отпускала и он забывался в тревожном сне… Он видел ее во сне — тихую, молчаливую, таинственную, как лунный свет…

— Ты посмотри на ту, что повыше, — как сквозь сон слышал он голос сержанта. — Вот это девушка! Настоящая горная козочка! А какая стройная… А косы-то, косы! В руку толщиной, и длинные… Вот это красавица! Ну, что ты молчишь? Язык отнялся или обалдел?..

— Я ее знаю, — после долгого молчания прошептал Андрей.

— Что? — недоуменно протянул сержант, — ты знаешь ее?

— Это дочь той женщины, — вздохнул Андрей. — Айнур ее звать, свет луны по-туркменски…

Сержант хотел что-то сказать, но видимо раздумал и только махнул здоровой рукой. Потом стал быстро заправлять койки, прибирать на тумбочках. Андрей не мог понять, почему этот словоохотливый парень замолчал? Одну единственную фразу только и произнес, подойдя к Андрею и внимательно взглянув в глаза:

— Ну, сибиряк, удивил ты меня…

Первое, что увидела Айнур, войдя вместе с Гозель и Ширали в палату, были бирюзовые глаза Андрея. На миг ей даже показалось, что она растворилась в их синеве и ничего от нее не осталось. Ей вдруг захотелось смотреть в них долго-долго… Вспомнилось, как они с Гозель поинтересовались у Ширали, почему у его друга такие глаза? Художник долго молчал, потом заявил, что Андрей родом с Енисея, вода в котором очень синяя и чистая. «Говорят, что если в детстве долго смотреть на нее, то глаза у человека становятся синими-синими… А Андрей жил на берегу этой могучей сибирской реки», — закончил свое пояснение Ширали.

Голова и лицо Андрея были забинтованы, оставались одни глаза, и они с беспокойством следили за девушкой. Ей хотелось увидеть его без бинтов, и в то же время она боялась этого… Она помнила чистый, высокий лоб, четкий овал щек, маленькую ямочку на подбородке. Неужели ей ничего этого больше не увидеть, парень, спасший ее мать, обезображен на всю жизнь?..

Андрей смотрел на нежное лицо девушки и чувствовал, как острая боль наполняет сердце… Хорошо, что сейчас бинты все скрывают, но не вечно же носить их?.. Скоро придется снять. Главврач заверил, что все будет в норме. Но на то он и врач, чтобы успокаивать! Знает о психологическом факторе…

— Здравствуйте, товарищи больные! — весело приветствовал Ширали, окинув взглядом палату, — как себя чувствуете?

— Обстановка нормальная, — ответил сержант.

Когда все пожали друг другу руки и познакомились, Гозель сообщила:

— Мы в больнице у тети Энай были…

— Как она? — участливо спросил Андрей, взглянув на Айнур.

— Мама поправляется. Врачи говорят, что недели через две выпишут. Она привет передает и здоровья желает. А как выйдет из больницы, сразу навестит вас…

Много слов приготовила Айнур, чтобы поблагодарить этого широкоплечего, синеглазого парня, спасшего ее мать. Сейчас они вылетели из головы. Ей хотелось смотреть на него, и в то же время она боялась, вдруг он истолкует ее взгляды по-иному, подумает, что она присматривается к его лицу, старается заглянуть под бинты…

— Его не забывают, — воспользовавшись паузой, заметил сержант. — И начальник заставы был, и замполит. А вчера начальник политотдела подполковник Сапожников приезжал. Веселый такой мужик. Рассмешил нас… Рассказывал как он, будучи лейтенантом, приехал на заставу с молодой женой. Их ночью москиты заели, так они стали спать на наблюдательной вышке — ветерок там москитов отгоняет. Однажды по команде: «Застава, в ружье!» он чуть не свалился оттуда, вышка-то высокая! Ничего вроде смешного нет, но он так рассказывал — чуть животы не надорвали!

— Что на заставе нового? — поинтересовался Андрей.

— Да все в норме, ребята привет передают, интересуются — скоро ли вернешься. Ждут тебя… И Оладушек, и Янис, и сержант Трошин, и старшина Барыков… Да все. Письмо нам пришло от полковника Ткаченко Ивана Дмитриевича.

— Это кто? — спросил Андрей.

— Начальник заставы, на которой в 1930 году служил Алексей Кравцов!.. Мы с тобой в Центральный архив писали, а они наше письмо ему переслали. Он в Ленинграде живет. В отставке, давно…

— Кравцов — этот тот, чьим именем ваша застава названа? — уточнил сержант.

— Он самый! — с гордостью ответил Андрей. — Что пишет полковник?

— Он на машинке письмо отпечатал… на четырнадцати страницах. — Ширали достал аккуратно сложенные листки, — я его оставлю… Только несколько строчек прочту: