Сколько нам еще жить?..

«Зажирели скоты! Не зря говорят: если ишак жиреет, то и хозяина лягнуть может…» подумал курбаши, наблюдая за своими нукерами. Злость все больше накапливалась в его сердце. И не знал, она будет все нарастать и стихнет лишь тогда, когда его клинок обагрится горячей кровью. Подождав, пока все усядутся в седла, курбаши поднял руку и тронул поводья. Застоявшийся скакун всхрапнул и рванулся вперед…

Что может быть прекраснее пробуждения природы! Сколько раз Алексею приходилось видеть это и все равно он не переставал удивляться великому чуду! И на родной Волге, и здесь в далеком южном крае. Только охотники, рыбаки и пограничники так часто остаются наедине с природой, видят как каждая былинка ждет встречи с солнцем, а птичьи голоса славят наступающий день. Алексей любил такие часы! У себя на Волге он почти бездумно ощущал прекрасное, вслушивался в тишину, различая в ней самые разные голоса и звуки. На границе он любовался своеобразной красотой величественных вершин Копетдага, бескрайними просторами Каракумов, которые уже успел полюбить. Но мгновенно настораживался, если слышал что-то постороннее.

Привычно окидывая окрестность внимательным взглядом, посматривая под ноги коней, вслушиваясь в звуки утра, Алексей и Улан приближались к заставе.

— В гости на Иссык-Куль приедешь? — неожиданно спросил Улан.

— Что ты ни с того, ни с сего об этом заговорил? — усмехнулся Алексей, покосившись на напарника.

— Ай… Птичку услышал. Джикджики называется. У нас на Иссык-Куле тоже есть. Моя услышал — дом вспомнил… Вот…

— Первым делом ко мне на Волгу заедем, а потом к тебе на Иссык-Куль махнем… А что за птичка? Как ты сказал — джикджики?..

— Маленький такой, серый… А голос тонкий-тонкий, как волосок на гриве у коня… Вот слушай, слушай…

Улан поднял палец и лицо его расплылось в улыбке, он зажмурил глаза и прошептал:

— Слышишь?

Алексей напряг слух и уловил тонкий мелодичный посвист.

Стараясь не прервать его, он повернулся к Улану, тихо прошептал:

— Пеночка.

— Какой такой пеночка? — недоуменно переспросил Улан. — Джикджики это.

— У нас их пеночками зовут, — объяснил Алексей. — Хорошо поет и прятаться умеет. Рядом будет сидеть и не заметишь… — Алексей улыбнулся своей застенчивой улыбкой, вновь прислушался к нежному свисту.

Внезапно улыбки исчезли, их словно сдуло налетевшим порывом ветра. Пограничники тревожно переглянулись и Алексей прошептал:

— Скачут.

— Много лошадей. Табун!

Дробный перестук копыт нарастал, делался все отчетливее, стремительно приближался словно лавина.

— Басмачи! — выкрикнул Алексей.

— Дурды Мурт, — подхватил Улан.

— На прорыв идут! — срывая винтовку, крикнул Алексей.

Трижды прозвучали выстрелы. Прокатились по горам, эхом откликнулись им ущелья, еще наполненные сиреневыми предрассветными сумерками и как будто отвечая им, тяжело вздохнули барханы в Каракумах. Смолкла природа, чтобы не слышать злобные крики, не видеть, как льется кровь…

— На заставу скачут! — определил Алексей, — погоняй, Улан!

— А если сюда повернут?

— Нет! Знают, что на заставе мало людей, туда и ударят! Быстрей, Улан!..

Кони пограничников, заслышав яростный топот приближающейся банды, запрядали ушами, всхрапнули и не успели еще Алексей и Улан тронуть поводья, как они пустились в намет, гулко ударяя копытами о еще не проснувшуюся землю.

Низко пригнувшись к седлу, Дурды Мурт скакал впереди своих головорезов. Чуть поотстав, мчался за ним Чары. Густая пыль, поднятая десятками копыт, обволакивала бандитов, не рассеиваясь в неподвижном утреннем воздухе, продолжала висеть, обозначая путь банды. Ветер свистел в ушах Дурды Мурта, а он все торопил и торопил ахалтекинца, ему хотелось, чтобы у коня вдруг выросли крылья как у сказочного скакуна Дюль-Дюль, что одним махом перелетел через бурную Амударью…

Вот и пограничный столб с ненавистным гербом. Курбаши выхватил клинок, ему очень хотелось ударить с оттягом по земному шару, по серпу и молоту! Но выдержит ли клинок? Не выбросит ли его самого из седла при таком ударе? Где-то прогремели запоздалые выстрелы. Но это уже не имело значения — басмачи миновали границу и стремительно приближались к заставе. Раздались истошные вопли, выкрики, свист, улюлюканье. Бандиты подбадривали себя и пугали тех, кто должен был попасться на пути.

Впереди показалась дозорная вышка, белые домики заставы за каменным забором, дощатые ворота с красной звездой. Прогремели выстрелы — стрелял часовой с вышки… Неожиданно, откуда-то с фланга застучал станковой пулемет… «Ждали, сволочи, не удалось врасплох!» — мелькнуло в голове Дурды Мурта и он завертел поднятым над головой клинком. Басмачи, подчиняясь приказу, рассыпались веером, стараясь охватить заставу. Вновь раздались крики, загремели выстрелы, кто-то метнул гранату и ее взрыв потряс воздух.