Скопус-2

Тоска бывает же такая:
внутри себя ее неся,
как будто слез бурдюк таскаешь,
которых выплакать нельзя.

Во сне про гибель видишь фильмы,
а наяву подавлен тем,
что, как во сне, уже бессилен
и нету власти ни над чем.

В особняке той самой жизни,
что предвкушением мила,
уже умом своим корыстным
себе не высмотришь угла.

И притворяешься, бездомный,
самим пока еще собой,
а сам — в глазах уже потемки,
и нарываешь немотой.

1983

«Кружок танцев…»

Кружок танцев,
годы школьные ранние;
скоростной бег
на коньках,
отрочество;
как в проявителе,
в уме полоскание
задач,
юность;
отечество, отчество,

флаг чистой правды,
иврит язык,
и судьба загорелась,
пожар перелета
был, видимо, пик
молодости;
и пошла зрелость;
танцы,
лед горячей заливки,
лица рядом,
истины брызги, —
всех потерял я,
сиротливо
жить, их утратив,
родных и близких.

1988

Стихотворение из цикла «Девушки в Лондоне»

На перестуке модных туфель
себя несут каблук-носок
тугие лондонки, флиртуя
самим переступаньем ног.

Фигуры лондонок надменных
пересекают воздух дня
шагами ног высокомерных
и недоступных для меня.

И как по выстрелам пистонным
они бегут, каблук — боек,
как будто весь огромный Лондон —
лишь полигон для быстрых ног.

1989

«Еще не раз погоду разлинует…»

Еще не раз погоду разлинует
то ливнем, то лучами небосклон,
и облик мира юношу взволнует,
опять не раз, как было испокон,

и он, горя пытливостью, захочет
туда нащупать выход или лаз,
где откровенья бьет первоисточник,
даря нас тем, что видят ум и глаз.

И он взлетит путем воображенья,
его подхватит крыльями мечта, —
и он все ближе к тайне откровенья,
где будет смысл и будет красота.

1989

Владимир Глозман

«На скалу, на беспочвенный лед…»

Все путем.

На скалу, на беспочвенный лед
Я упал как зерно. Я сплю.
Если кто говорит: люблю
Этот лед, — вероятно, врет.

Я на полюс жары плыву.
Надо мною зеркальный свод.
И мое отраженье льет
Золотую желчь в синеву.

Я зерно. Я живу в зерне.
Дует ветер втроем, в трубу.
Эти трое — какую мне
Наплели, напороли судьбу.

Не коснется воды зерно,
Не уйдет на морское дно.

1979

«Опять восходит имярек…»

Опять восходит имярек
И гор касается сугревом.
А я опять сижу за древом —
Невоплощенный человек.

Ко мне спускается змия:
«Оставь напрасные тревоги —
В четыре края света боги
Уплыли. Здесь остался я».

Итак, в саду. Иду запретной
Тропой. По лестнице — шаги.
«Да что ты думаешь? Беги!»
Я прикрываюся газетой.

На женщин падок муж. Оне
На змия и на фрукты падки.
Но эти новые порядки
Не признаются в вышине.

У древа ангел крутит нож,
А мне уже не бить баклуши:
«Зачем ты яблоко покушал?
Теперь на каторгу пойдешь!»

1980

«В музее иногда на зеркало наткнешься…»