Скорбь сатаны

Князь улыбнулся, однако я поклялся бы, что в его глазах стояли слезы. Я горячо пожал ему руку, сознавая, что, несмотря на его деланное равнодушие и цинизм, судьба молодого Линтона глубоко потрясла его. Мое влечение к нему еще возросло от этого убеждения. Раздаваясь, я старался не вспоминать происшествие вечера, и мало-помалу успокоился. В конце концов, я ведь почти не знал графа, и его смерть не могла особенно огорчить меня! С этими мыслями, я улегся в и постель и вскоре заснул. Но к рассвету я внезапно проснулся… кто-то тронул меня рукой… Я задрожал… холодный пот выступил на моем лбу. Комната была сравнительно темна; посредине стояло нечто светлое в роде столба дыма и огня. Я вскочил, протер глаза, как бы, не веря в действительность того, что вижу… В нескольких шагах от моей постели, я различил три облика закутанных в каком-то темном одеянии. Они стояли столь величаво-неподвижно, их темные мантии спадали такими тяжелыми складками, что было невозможно различить, были ли это мужчины или женщины. Я опять протер глаза, приписывая это видение оптическому обману, но нет, оно оставалось. Дрожа всеми членами, я протянул руку к звонку, желая позвать кого-нибудь на помощь, когда внезапно голос, тихий и переполненный бесконечной мукой, остановил меня… Моя рука бессильно опустилась, раздалось одно только слово: «Горе!». Это слово было произнесено с таким резким выражением упрека, что я чуть не лишился чувств от ужаса! Один из призраков двинулся ближе ко мне; из под тяжелого черного колпака блеснуло лицо, белое как мрамор, с отпечатком столь глубокого отчаяния, что у меня вся кровь застыла. Тяжелый вздох, вызванный казалось жгучей агонией, раздался и опять, то же слово задрожало в ночной тишине — «Горе!». Почти обезумев от страха, я вскочил с постели и придвинулся к этим незнакомцам, чтобы заставить их объяснить свою неуместную шутку, — но внезапно все трое подняли головы и обернулись ко мне лицом. — Что это были за лица! Отпечаток смерти лежал на них — опять то же слово раздалось, но в этот раз произнесенное шёпотом, ужаснее всякого крика,

— Горе!

Я кинулся на них с остервенением и натолкнулся на пустое пространство; а призраки стояли по-прежнему неподвижно и грозно смотрели на меня, пока со стиснутыми кулаками я колотил воздух через них. Я почувствовал на себе их взгляд: упорный, презрительный и безжалостный взгляд, который вонзился в мое тело, как огненная стрела. Содрогаясь от волнения, я отдался приливу безвыходного отчаяния; — мой смертный час настал, подумал я. Но вот страшные губы одного из них начали двигаться… я не хотел расслышать его слов, какой то сверхъестественный инстинкт подсказал мне, что они будут ужасны, — и, собрав свои последние силы, — я закричал:

— Нет, нет, подождите, не предсказывайте мне моей ужасной участи!

Борясь с пустым воздухом, я попытался оттолкнуть от себя отвратительных призраков, отчаянный взгляд которых проникал в мою душу… я издал отчаянный вопль и, подняв руки к верху, упал в какую-то черную, непроглядную бездну.

Глава одиннадцатая

Как прошло время до утра — я не знаю… я ничего не чувствовал. Наконец, я проснулся, или вернее, пришел в себя, и увидал, что солнце приветливо смотрит мне в окно, и что я лежу в постели в таком спокойном положении, как будто я и не вставал с неё; неужели это был сон? но какой ужасный сон! Я не мог приписать его нездоровью, так как чувствовал себя, как нельзя лучше. Я продолжал лежать без движения, припоминая происшествия ночи и устремляя взгляд на то место, где стояли призраки; последнее время я так привык все подвергать хладнокровному анализу, что когда лакей принес мне мой утренний кофе, я уже вполне убедился, что это просто был кошмар, вызванный, должно быть трагическим случаем с графом Линтоном. Я лениво протянул руку за газетой, — увы, смерть молодого вельможи не подлежала сомнению. О ней было извещено в кратких словах, так как деталей еще не успели поместить. Был легкий намек на денежные затруднения, и больше ничего.

Я застал Лючио в курилке, он указал на газету с заголовком «Самоубийство графа», и кратко сказал:

— Я говорил вам, что он меткий стрелок. Я кивнул головой. Не знаю почему, но смерть Линтона утеряла для меня всякое значение. Мое вчерашнее волнение уступило место холодному равнодушию. Поглощенный собой и своими чувствами, я уселся рядом с Лючио и рассказал ему во всех деталях кошмар, волновавший меня ночью. Князь выслушал меня с какой-то загадочной улыбкой на губах.

— Старый токай, который мы выпили вчера вечером, оказался для вас слишком крепким, — заметил он, когда я окончил свой рассказ.

— Разве вы угостили меня токаем? — спросил я и засмеялся. — В таком случае, все объясняется. Мои нервы и без того были возбуждены, а тут еще такое вино! Но до чего воображение играет нами! Вы не можете себе представить, до какой степени это видение было реально; оно осталось в моем воспоминании, как живое.