Скорбь сатаны

— Как не важно? — воскликнул Моррис, — сегодня горничная совсем больна — она все время вздрагивает, работать не может, я боюсь, что она потеряет место. Нет, сэр, верьте мне, тут что-то неладное. Положим, проделка Амиэля с этой девушкой пустяки, но объясните мне, что он делает с остальными служащими князя?

— Как что делает?

— У князя свой повар, — и Моррис начал отсчитывать по пальцам, — два лакея, которые служат у стола, и конюх; итого шесть, не правда ли? Однако, кроме Амиэля, ни одного из них никогда у нас внизу не видно. Повар присылает обед в горячих кастрюлях, неизвестно откуда, два других лакея показываются только, когда надо служить у стола; также неизвестно где стоят лошади князя и где живут кучер и конюх! Во всяком случае, в гостинице их нет. Все это очень подозрительно.

Эти замечания почему-то раздражили меня, и я перебил Морриса:

— Какая у вас нехорошая привычка, заниматься делами, которые вас не касаются, — сказал я, — не все ли равно, где находятся служащие князя; во всяком случае, он платит им достаточно, чтобы не тревожиться мелкими дрязгами. Притом, князь любитель путешествий и его вкусы необыденные. Если Амиэль вам неприятен, вы можете избегать его, только ради Бога, не выдумывайте таинственностей там, где их нет.

Моррис взглянул на меня, тихо пробормотал «слушаюсь» и я понял, что он решил больше меня не беспокоить.

Однако его суждения о выходках Амиэля показались мне довольно забавными, и, когда мы с Лючио уселись в карету, чтобы ехать к лорду Эльтону, я передал ему вкратце мой разговор с Моррисом.

— Амиель не всегда в силах покорить свой темперамент, — засмеялся князь. — В нем иногда сидит какой-то бес веселья.

— Разве? — удивился я; — как я ошибся в нем; мне казалось, что у Амиэля чересчур спокойный нрав.

— Наружность бывает обманчива, — заметил Лючио; с этими словами мы остановились перед крыльцом богатого дома Эльтонов. Лакей в красной плюшевой ливрее с напудренной головой, передал нас с рук на руки другому такому же лакею, похожему на него, как две капли воды. Этот второй экземпляр провел нас наверх с таким видом, как будто говорил: — Подумайте, до чего жестокая судьба может унизить великого человека.

В гостиной мы застали лорда Эльтона, стоявшего спиной к пылающему камину; в нескольких шагах от него, в низком кресле сидела изящно одетая девушка, с очень маленькими ногами. Я сразу заметил ее ноги, так как они были сильно выдвинуты вперед, и пышные воланы красивой нижней юбки нисколько не скрывали их… В комнате была еще одна дама, сидевшая чересчур прямо, со сложенными руками на коленях. Лорд Эльтон сперва представил нас ей:

— Шарлотта, представляю вам моих друзей; — князя Лючио Риманца и мистера Джеффри Темпеста! Господа, моя невестка — мисс Шарлотт-Фицрой.

Мы поклонились, дама ответила сухим поклоном. Это была старая дева, внушающая уважение, с выражением не то благочестия, не то жеманности на желтом лице. Казалось, что раз в жизни она увидала ничто очень неприличное, и никак этого не могла забыть. Сжатые губы, круглые бесцветные глаза и хроническое выражение оскорбленной нравственности еще больше усиливали это впечатление. Невозможно было долго смотреть на мисс Шарлотт и не призадуматься над вопросом: что могло случиться в ее далекой молодости столь неприличное, что следы оскорбления так ясно отпечатлелись на ее лице. С тех пор, однако, я встретил многих англичанок из высшего круга с тем же выражением лица, и оно перестало удивлять меня. Молодая барышня, которой затем представил нас граф, во всех отношениях служила контрастом старой даме; в ее миловидном лице было и веселье, и кокетство; когда мы поклонились ей, она улыбнулась, приветливо и дружелюбно.

— Мисс Диана Чезни, — быстро проговорил граф. — Князь, вы верно встречали отца барышни, по меньшей мере, слышали о нем; это знаменитый Чезни, один из крупнейших железнодорожных тузов.

— Конечно, я его знаю, — радушно ответил Лючио. — Кто его не знает? Я встречался с ним довольно часто в Вашингтоне и хорошо его помню, — очаровательный человек, полный жизни и юмора.

— Неужели? — и в голосе мисс Чезни послышалось пренебрежение. — Я не нахожу отца очаровательным, — для меня он нечто среднее между контролером и таможенным офицером! Когда я вижу отца, мне кажется, что я сейчас должна куда-то ехать, — от него дышет железной дорогой, и я говорила ему не раз, что он был бы красивее, если не носил бы на себе отпечатка железной дороги. И где вы уловили в нем юмор?

Лючио засмеялся в ответ на неуважительное суждение дочери американского миллионера, но подтвердил свое мнение.

— Я с вами не согласна, — откровенно продолжала девушка. — Пожалуй, оттого, что я частенько слышала от него те же анекдоты, так что для меня они не имеют прелести новинки. Отец рассказывает их принцу Валлийскому при первом удобном случае, но меня он оставляет в покое. Конечно, он умен, я не стану этого оспаривать, так как он нажил свои деньги гораздо скорее других. И насчет его жизненности вы правы, — один его смех чего стоит!

Веселые глаза девушки сверкнули.