Скорбь Сатаны

Непринужденность манер, чувство собственного достоинства и элегантное поведение больше не встречаются среди нынешних любящих скачки герцогинь и азартных графинь голубейших английских кровей, так что никто не ждет от них проявления этих качеств. Чем громче они говорят и чем больше в их речи словечек, подобранных на конюшне у грумов, тем чаще о них говорят, что они «в модной струе» и «идут в ногу со временем». Конечно, я говорю о нынешних отпрысках известных аристократических семейств. Немного осталось истинных леди, чьей максимой остается noblesse oblige[16], их слишком мало, и молодое поколение зовет их «старыми ведьмами» или «занудами». Многие из «благородной» толпы, заполонившей мой дом, явились сюда лишь из неприкрытого, пошлого любопытства, чтобы взглянуть, как «владелец пяти миллионов» способен развлечь их; остальные стремились хоть что-нибудь узнать о шансах Фосфора на победу в дерби, относительно чего я благоразумно хранил молчание. В основном же все бесцельно слонялись вокруг, беззастенчиво разглядывая друг друга или завидуя другим, почти не обращая внимания на красоту окружающей природы. Безмозглость современного общества явнее всего обнаруживается на светском приеме в саду, где суетные, пьяные вдрызг и обабившиеся двуногие слоняются туда-сюда, иногда останавливаясь для пятиминутной беседы; большинство же неуверенно перемещается между павильоном с закусками и эстрадой для оркестра. В моем имении они лишились последнего прибежища, так как музыкантов не было видно, хотя из разных уголков сада слышалась музыка – прекрасная, неистовая, на которую мало кто обращал внимание. Однако все как один единодушно восхищались великолепной едой, подававшейся в двадцати роскошных шатрах. Все обжирались так, будто до этого всю жизнь голодали, и с такой же жадностью и упоением поглощали изысканные марочные вина. Познать предел человеческого чревоугодия можно, лишь познакомившись с несколькими пэрами, епископами и членами кабинета министров и понаблюдав за тем, как эти сановные особы едят ad libitum[17]. Вскоре гостей стало столько, что я был избавлен от утомительной обязанности их принимать, и я отправился пообедать вместе с Сибил, намереваясь посвятить ей остаток дня. Она была в прекраснейшем, пленительном расположении духа – смеялась она звонко и радостно, словно дитя, и даже была обходительной с приглашенной мной Дианой Чесни, явно наслаждавшейся происходящим с живостью, столь присущей прелестным американкам, считающим флирт чем-то вроде игры в теннис. Теперь все вокруг блистало великолепием: светлые платья дам отлично контрастировали с пурпурно-золотыми ливреями бесчисленных, снующих повсюду угодливых слуг. И повсюду – то в колышущейся праздной толпе, то меж шатрами и столами, то в группах гостей – виднелись статная фигура и прекрасный лик Лучо, бросавшиеся в глаза везде, где бы он ни был; его звучный голос волновал слух каждый раз, стоило ему заговорить. Его влиянию невозможно было противиться, он всецело властвовал над собравшимися – распалял безучастных, вдохновлял остроумных, ободрял робких и сплачивал воедино все противоборствующие элементы соперничающих характеров, положения и мнений, бессознательно подчинявшихся его воле с той же легкостью, с какой умелый оратор подчиняет себе толпы. Тогда я не понимал, но понимаю теперь, что, образно говоря, нога его попирала горло той самой светской толпы, словно то был один человек; что подхалимы, лжецы и лицемеры, пределом мечтаний которых являются богатство и роскошная жизнь, склонялись перед сокрытой в нем властью, словно тростник на ветру, и он был волен поступать с ними так, как сочтет нужным, и поступает так же и по сей день! Боже! Если бы ухмыляющиеся, пьянствующие, сладострастные глупцы знали, какие ужасы окружают их на этом пиршестве! сколь омерзительны были те, кто угождал их неуемному аппетиту! какие мертвенные ужасы таились под пышным великолепием высокомерия и гордыни! Но милостивая рука вуалью укрыла их взоры, и лишь мне удалось приподнять ее!