Скорбь Сатаны

Около минуты я молчал, пораженный услышанным, а он, побледнев, выжидательно смотрел на меня. Совесть моя была тронута подобием раскаяния, и на мгновение я ощутил, что смутно сожалею о том, что могу сделать так много добра своим ближним, владея столь огромным состоянием, но морали во мне не больше, чем у пустозвонов из «высшей десятки». Подобно им, я эгоистично угождал лишь одному себе; подобно им я был до смешного заурядным, льстивым и лицемерным. Они играли свою роль; я играл свою – никто из нас ни на миг не снимал свою маску. Одна из причин, по которой ни мужчины, ни женщины из высшего общества не могут выносить одиночества, в действительности заключается в том, что они вынуждены видеть себя такими, какими на самом деле являются, и тяжесть их пороков и стыда становится невыносимой. Чувство это, впрочем, владело мной недолго, и, взяв Лучо под руку, я улыбнулся, сказав ему следующее:

– Ваш совет, мой друг, сделает честь проповеднику-евангелисту, но мне от него никакой пользы, ведь последовать ему невозможно. Во-первых, распрощаться с вами навсегда значило бы расписаться в собственной черной неблагодарности; во-вторых, общество, со всей его нелепой лживостью, так или иначе нужно мне и моей супруге, чтобы развлекаться. Более того, особы королевской крови привычны к лести, и нам не повредит присоединиться ко всеобщему хору идиотов. В-третьих, если бы я поступил согласно заветам прозорливого еврея…

– Какого прозорливого еврея? – спросил он, холодно сверкнув глазами.

– Христа, конечно же! – беспечно бросил я.

Тень странной улыбки тронула его губы.

– Сейчас же модно богохульствовать! – сказал он. – Это мерило гениальности в литературе и мудрости в обществе! Я и забыл! Прошу, продолжайте. Если бы вы поступили так, как предлагал Христос…

– Так вот, если бы я раздал половину своего состояния бедным, меня бы никто не поблагодарил, и за все свои старания я получил бы лишь титул дурака.

– А вам бы хотелось, чтобы вас отблагодарили?

– Конечно! Многим нравится, когда их благодарят за оказанную услугу.

– Да, это так. И Создателю, что всегда жертвует, тоже должна быть приятна благодарность, – заметил он, – однако при этом благодарят его редко!

– Я не говорю о сверхъестественном, – нетерпеливо бросил я. – Я говорю об известных фактах этого мира и о людях, живущих в нем. Если щедро жертвовать, стоит ожидать, что тебя сочтут щедрым, но если бы я отдал половину своего состояния бедным, об этом вышла бы заметка в газете длиною в жалких шесть строк и в обществе меня бы стали считать идиотом!

– Тогда не будем больше об этом, – сказал Лучо, перестав хмуриться, и взгляд его приобрел привычное выражение веселости и насмешки. – Выиграв на дерби, вы сделали все, чего от вас ожидала цивилизация девятнадцатого века, и наградой вам будет всеобщая востребованность. Вскоре вы сможете надеяться на ужин в Мальборо-хаус, а закулисные интриги и взятки политикам откроют для вас путь в кабинет министров, если вам будет угодно. Разве я не говорил вам, что вознесу вас высоко, как медведя, что сумел добраться до булочки на верхушке смазанного жиром столба – и этому зрелищу позавидуют люди и станут дивиться ангелы? Что ж, вот вы и восторжествовали! Вы, Джеффри, великое создание – фактически вы величайший продукт эпохи, человек с пятью миллионами и владелец скакуна, выигравшего дерби! Что стоит слава интеллекта в сравнении с вашим положением! Люди завидуют вам, а что до ангелов, если они существуют, то можете быть уверены – они поражены! Человеческая слава, гарантом которой выступает лошадь, – такому удивится даже ангел!

Он громогласно расхохотался, и с того дня ни разу не упоминал о своем странном предложении оставить его и «дать волю благородству своей натуры». Тогда я не знал, что он поставил на мою душу и проиграл, и впредь вел меня намеченным путем, до самого ужасного конца.