Скорбь Сатаны

– Не всегда, мисс Клэр, – прикрыла свои сверкающие глаза длинными ресницами Сибил. – Прекрасного демона так же легко представить, как и прекрасного ангела.

– Правда! – задумчиво взглянула на нее Мэйвис, затем вновь звонко и весело рассмеявшись, добавила: – Истинная правда! В самом деле, не могу представить себе уродливого демона, ведь они должны обладать бессмертием, а я уверена, что вселенная не терпит вечного уродства. Истинное уродство – удел одного лишь человечества, и уродливое лицо настолько пятнает все сущее, что мы можем утешиться только мыслью о том, что, к счастью, все преходяще, и когда-нибудь душе, покинувшей свою невзрачную оболочку, будет позволено занять куда более прекрасное вместилище. Хорошо, леди Сибил; я навещу вас в Уиллоусмире – я не могу отказать себе в удовольствии видеть вашу красоту так часто, как пожелаю!

– Вы так очаровательно льстите мне! – сказала Сибил, ласково обняв ее за талию жестом, что казался таким искренним, но так часто ничего не значил. – Должна признаться, что получать комплименты от женщин мне куда приятнее, чем от мужчин. Мужчины говорят всем женщинам одно и то же – и репертуар их весьма ограничен. Они даже дурнушку назовут прекрасной, если та немедленно угодит их прихоти. Но женщин очень трудно убедить в том, что в них есть что-то хорошее – и когда одна женщина отзывается добрым словом о другой, это настолько удивительно, что достойно запоминания. Могу ли я увидеть ваш кабинет?

Мэйвис охотно согласилась, и мы отправились в это мирное святилище, где царила мраморная Паллада и уютно устроились Трикси и Император – Император сидел у окна, наслаждаясь видом, а невероятно важничающий Трикси, подражая ему, устроился чуть поодаль. Оба пса дружелюбно встретили меня и мою супругу, и когда Сибил потрепала массивную голову сенбернара, Мэйвис вдруг спросила:

– А где ваш друг, с которым вы были здесь в первый раз – князь Риманез?

– Сейчас он в Санкт-Петербурге, – ответил я ей. – Но он приедет к нам на какое-то время через две или три недели.

– Несомненно, он человек необыкновенный, – задумчиво заметила Мэйвис. – Помните, как странно вели себя собаки в его присутствии? Император места себе не находил еще два или три часа даже после того, как вы ушли.

И она вкратце рассказала Сибил о том, как сенбернар напал на Лучо.

– Некоторые люди от природы не любят собак, – сказала Сибил, выслушав ее. – Собаки всегда чувствуют это и терпеть этого не могут. Но я не думала, что князь Риманез ненавидит кого-то, помимо женщин!

И она рассмеялась; впрочем, с некоторой горечью.

– Помимо женщин? – удивленно повторила Мэйвис. – Разве он ненавидит женщин? Тогда он, должно быть, искусный актер – со мной он был очень вежлив и добр.

Сибил пристально взглянула на нее и на минуту умолкла. Затем заговорила:

– Может быть, потому, что знает, как вы непохожи на обычных женщин; знает, что у вас нет ничего общего с теми, кто преследует свои низменные цели. Разумеется, он всегда галантен с представительницами нашего пола, но я думаю, нетрудно заметить, что это всего лишь маска, скрывающая чувства совсем иного рода.

– Так значит, вы это заметили, Сибил? – спросил я с легкой улыбкой.

– Только слепой бы не заметил этого, – ответила она. – Однако я не виню его – это делает его лишь еще более интересным и привлекательным.

– Вы с ним добрые друзья? – спросила Мэйвис, взглянув на меня.

– У меня нет друга лучше, чем он, – ответил я немедля. – Я обязан ему столь многим, что никогда не смогу вернуть долг. Даже знакомством с моей женой.