Скорбь Сатаны

– Тебе стоит почитать романы «нового времени», – продолжала она, и насмешливая улыбка озарила ее бледное лицо, – да и вообще всю «новую» литературу в целом, чтобы убедиться, что твои представления о семейной добродетели совершенно устарели. И мужчины, и женщины, согласно некоторым признанным писателям нашего времени, имеют равную свободу любить, когда захотят и где смогут. Полигамная чистота – вот новое кредо! Такая любовь, на самом деле, как нас учат, и есть единственный «священный» союз. Если ты хочешь помешать этому движению и вернуться к старомодным типам скромной девушки и непорочной матроны, ты должен приговорить всех «новых» писателей, склонных к наживе, к пожизненной каторге и ввести государственную цензуру современной прессы. При нынешнем положении дел твоя позиция оскорбленного мужа не только нелепа, но и старомодна. Уверяю тебя, я не испытываю ни малейших угрызений совести, говоря, что люблю Лучо – любая женщина могла бы гордиться тем, что любит его, он, однако, не хочет или не может любить меня, – меж нами разразился скандал, и ты довершил драматический эффект, став его свидетелем, – слова здесь излишни, с этим уже ничего не поделать. Я не думаю, что ты можешь развестись со мной, но если можешь, то разводись – я не стану оправдываться.

Она повернулась, как будто собираясь уйти, я все еще тупо смотрел на нее, не находя слов, чтобы вынести ее бесстыдство, когда голос Лучо, исполненный серьезной и успокаивающей учтивости, прервал меня:

– Положение крайне болезненное и удручающее, – сказал он, и странная полуциничная, полупрезрительная улыбка все еще играла на его губах, – но я должен решительно протестовать против идеи развода, не только ради леди, но и ради себя самого. Я совершенно невиновен в том, случилось!

– Невиновны! – воскликнул я, снова стиснув его руку. – Вы само благородство, Лучо! Самый верный друг, какой когда-либо был у человека. Я благодарю вас за ваше мужество, за прямоту и честность ваших слов. Я слышал все, что вы сказали! Ничто, ничто не могло возобладать над этой заблудшей женщиной, заставив осознать ее возмутительное поведение, ее неверность…

– Простите меня! – деликатно перебил он. – Леди Сибил едва ли можно назвать неверной, Джеффри. Она страдает от… назовем это небольшим нервным расстройством! В мыслях она может быть виновна в неверности, но общество не знает этого, – а на деле она чиста, – чиста, как свежевыпавший снег, и так будет относиться к ней общество, само по себе безупречное!

Его глаза заблестели, я встретил его холодный насмешливый взгляд.

– Вы думаете о том же, о чем думаю я, Лучо, – хрипло сказал я. – Вы тоже чувствуете, что порочные мысли жены так же омерзительны, как и ее порочный поступок. Нет никакого оправдания, ничего, что смягчило бы боль от такой жестокой и отвратительной неблагодарности.

– Разве, – и голос мой невольно повысился, когда я снова с яростью обратился к Сибил, – разве я не освободил тебя и твою семью от тяжелого бремени бедности и долгов? Я тебя чем-нибудь обидел? Разве ты не осыпана драгоценностями? Разве ты не живешь в большей роскоши и вольности, чем сама королева? И разве ты не в долгу передо мной, по крайней мере, в какой-то степени?

– Я тебе ничего не должна! – с вызовом ответила она. – Я дала тебе то, за что ты заплатил – мою красоту и мое положение в обществе. Это была честная сделка!

– Как дорого, как горько она мне обошлась! – вскричал я в ответ.

– Может быть, и так. Но на таких условиях заключил ее ты, а не я. Ты волен покончить с этим, когда тебе заблагорассудится, – закон…

– В этом случае закон не даст вам свободы, – вмешался Лучо с какой-то насмешливой вежливостью. – Развод через суд на основании несовместимости характеров, конечно, был бы возможен… но разве вы не пожалеете об этом? Удача не благоволит леди в ее вкусах, вот и все! – она выбрала меня в качестве дамского угодника, и я отказался от этого предложения, следовательно, нам ничего не остается, кроме как забыть этот неприятный инцидент и попытаться в будущем жить во взаимопонимании.

– Неужели ты думаешь, – сказала моя жена, подходя с гордо вскинутой головой и презрительно указывая на меня, – неужели ты думаешь, что я буду жить с ним после того, что он видел и слышал сегодня ночью? За кого ты меня принимаешь?!

– За весьма очаровательную даму, склонную к поспешным порывам и неразумным суждениям, – ответил Лучо с саркастической галантностью. – Леди Сибил, вы нелогичны, как и большинство представительниц вашего пола. Вы не добьетесь ничего хорошего, затягивая эту сцену, весьма неприятную и мучительную для нас, несчастных мужчин. Вы же знаете, как мы ненавидим скандалы! Прошу вас, молю вас удалиться! Исполните свой долг перед мужем; молитесь небесам, чтобы он забыл ваш полночный бред и списал его на проявление странной болезни, а не на злой умысел.

Вместо ответа она направилась к нему, протягивая руки в дикой мольбе.

– Лучо! – воскликнула она. – Лучо, любимый! Спокойной ночи! До свидания!

Я встал между ним и ее приближающейся фигурой.