Скорбь Сатаны

И я ждал с вынужденным спокойствием, пока мои инструкции выполнялись настолько быстро, насколько это было возможно. Появились двое слуг с необходимыми инструментами, и очень скоро дом огласился грохотом – в массивную дубовую дверь некоторое время безуспешно наносили удар за ударом – пружинный замок не поддавался, прочные петли тоже не поддавались. Однако вскоре, после десяти минут напряженной работы, одна из изящно вырезанных панелей была разбита, затем другая, и, перепрыгивая через обломки, я бросился через приемную в будуар, затем остановился, прислушиваясь, и снова позвал: «Сибил!» Никто не последовал за мной – какой-то неопределимый инстинкт, какой-то безымянный страх удерживал и слуг, и Мэйвис Клэр. Я был один… и в полной темноте. Ощупью, с бешено колотящимся сердцем, я искал на стене кнопку из слоновой кости, которая при нажатии зажгла бы в комнатах электрический свет, но почему-то не мог ее найти. Моя рука соприкасалась с различными знакомыми вещами, которые я узнал на ощупь, – редкими предметами фарфора, бронзой, вазами, картинами, дорогими безделушками, которыми, как я знал, были набиты этих комнаты с расточительной роскошью и пренебрежением к затратам, подобающими распутной восточной императрице старых времен. Осторожно нащупывая путь, я вздрогнул от ужаса, увидев, как мне показалось, внезапно возникшую на фоне темноты высокую фигуру, – белая, призрачная и светящаяся фигура, которая, пока я в ужасе смотрел на нее, подняла бледную руку и, полная презрения и угрозы, указала мне вперед. Охваченный ужасом перед этим видением или галлюцинацией, я споткнулся о тяжелые ниспадающие складки бархатной портьеры и понял, что прошел из будуара в соседнюю спальню. Я снова остановился, крикнув: «Сибил!» – но моему голосу едва хватило силы возвыситься до шепота. Каким бы легкомысленным и сбитым с толку я ни был, я вспомнил, что выключатель в этой комнате был сбоку от туалетного столика, и поспешно шагнул в том направлении, как вдруг в густом мраке я коснулся чего-то липкого и холодного, похожего на мертвую плоть, и задел одежду, источавшую слабый аромат и зашуршавшую от моего прикосновения, словно шелк. Это встревожило меня сильнее, чем привидение, которое, как мне показалось, я только что видел, – я с содроганием отпрянул к стене, – и при этом мои пальцы непроизвольно сомкнулись на полированной кнопке из слоновой кости, которая, подобно волшебному талисману современной цивилизации, излучает свет по желанию владельца. Со страхом я нажал на нее, – свет пробился сквозь розовые раковины, которые затеняли ее ослепительную чистоту, и показал мне, где я стоял… на расстоянии вытянутой руки от странного, неподвижного белого создания, что сидело, уставившись на себя в обрамленное серебром зеркало широко открытыми, неподвижными, остекленевшими глазами.

– Сибил! – вырвалось у меня. – Моя жена!.. – но слова застряли у меня в горле. Неужели это действительно была моя жена? – Эта застывшая статуя женщины, так пристально наблюдающая за своим собственным бесстрастным отражением! Я смотрел на нее с удивлением, с сомнением, словно она была какой-то незнакомкой. Потребовалось немного времени, чтобы я успел узнать ее черты и бронзово-золотые длинные волосы, свободно ниспадающие на ее тело пышными волнами… ее левая рука безвольно свисала с подлокотника кресла, где, словно на троне, она восседала, подобно резной богине из слоновой кости. Весь дрожа, я медленно и неохотно подошел ближе и взял ее за руку. Холодная, как лед, она лежала в моей руке, словно восковая копия самой себя; она сверкала драгоценными камнями, и я изучал каждое кольцо на нем со странным, туповатым упорством, как человек, ищущий ключ к опознанию. Эта крупная бирюза в бриллиантовой оправе была свадебным подарком герцогини, этот опал ей подарил отец – блестящий круг из сапфиров и бриллиантов, венчающий ее обручальное кольцо, был моим подарком, – этот рубин, кажется, был мне знаком, – надо же! какая масса сверкающих драгоценностей растрачена впустую ради столь хрупкой глины! Я вгляделся в ее лицо, – потом в отражение этого лица в зеркале, – и снова пришел в замешательство, – неужели, неужели это все-таки Сибил? Сибил была прекрасна, – но на этих мертвых полуоткрытых синих губах застыла дьявольская улыбка, и безумный ужас отражался в ее глазах! Внезапно в моем напряженном мозгу, казалось, что-то оборвалось, он поддался, – уронив холодные пальцы, что я сжимал в своей руке, я громко вскричал:

– Мэйвис! Мэйвис Клэр!

Через мгновение она была со мной, – бросив один лишь взгляд, она все поняла.

Упав на колени рядом с мертвой женщиной, она разразилась неистовыми рыданиями.

– О, бедная девочка! – воскликнула она. – О, бедная, несчастная, заблудшая девочка!