Скорбь Сатаны

И мне явилось видение величественных зданий, огромных, роскошных и исполинских, улиц, запруженных мужчинами и женщинами в белых и цветных одеждах, украшенных драгоценными камнями, цветов, которые росли на крышах дворцов и свисали с террасы на террасу лентами и гирляндами фантастического цвета, деревьев, широких, ветвистых и покрытых густой листвой, мраморных набережных, возвышающихся над рекой, лилий и лотосов, густо растущих внизу, у кромки воды, музыки, которая серебряным и медным звоном отдавалась эхом из укрытия тенистых садов и крытых балконов, каждая прекрасная деталь вставала передо мной еще отчетливее, чем резьба по слоновой кости, установленная на щите из черного дерева. Прямо напротив того места, где я стоял (или воображал, что стою), на палубе судна в оживленной гавани, тянулся широкий проспект, переходящий в огромные площади, украшенные странными статуями гранитных богов и животных, – я видел сверкающие в лунном свете брызги множества фонтанов и слышал низкий настойчивый гул беспокойных человеческих толп, которые заполонили это место так же густо, как пчелы, собравшиеся в улье. Слева я мог различить огромные бронзовые ворота, охраняемые сфинксами; за ними был сад, и из глубины тени до меня донесся девичий голос, напевающий неведомую причудливую песнь, принесенную бризом. Тем временем марш, эхо которого я уловил в первую очередь, звучал все ближе и ближе, и вскоре я увидел приближающуюся огромную толпу с зажженными факелами и гирляндами цветов. Затем я увидел группу священников в блестящих одеждах, которые буквально искрились драгоценными камнями, подобными солнцу, – они двигались к реке, а с ними шли дети – маленькие мальчики и девочки; по обе стороны от них девы в белых вуалях и венках из роз скромно расхаживали, качая серебряными кадилами. После процессии жрецов между рядами рабов и слуг шла царственная фигура – я знал, что это царь этого «Прекрасного Города», и был почти тронут, присоединившись к громовым возгласам, приветствовавшим его шествие. А тот белоснежный паланкин, который несли увенчанные лилиями девушки, следовавшие за его кортежем, – кто в нем был?.. Какая жемчужина этой земли была так бережно охраняема? Я был поглощен необычайным желанием узнать это, я наблюдал, как белая ноша приближается к моему наблюдательному пункту, я увидел, как священники выстроились полукругом на набережной реки, царь посреди них, а вокруг бушующая, кричащая толпа, затем раздался медный звон множества колоколов, смешанный с грохотом барабанов и пронзительным звуком тростниковых свирелей, и среди пламени пылающих факелов белый паланкин был опущен на землю. Женщина, одетая в какую-то серебристо поблескивающую ткань, выступила из нее, как сильфида из морской пены, но она была скрыта вуалью, я не мог разглядеть даже очертаний ее лица, и острое разочарование от этого было для меня настоящей пыткой. Если бы я только мог увидеть ее, подумал я, я бы узнал то, о чем до сих пор даже не догадывался! «Подними, о, подними окутывающую тебя завесу, Дух прекрасного города! – мысленно молился я. – Потому что я чувствую, что прочту в твоих глазах секрет счастья!» Но завеса не была снята… музыка варварски гремела в моих ушах… вспышка яркого света и красок ослепила меня… и я почувствовал, что погружаюсь в темный хаос, где, как я себе представлял, я гнался за луной, когда она летела передо мной на серебряных крыльях, – и тогда… звук богатого баритона, исполняющего легкую песенку из знакомой современной оперы-буффа, смутил и испугал меня, а в следующую секунду я поймал себя на том, что диким взглядом смотрю на Лучо, который, откинувшись на спинку шезлонга, радостно пел гимны тихой ночи и бескрайнему песчаному берегу, перед которым неподвижно покоилась наша дахабия. С криком я бросился к нему.

– Где она? – воскликнул я. – Кто она такая?

Он посмотрел на меня, не отвечая, и, насмешливо улыбнувшись, высвободился из моих внезапных объятий. Я отпрянул, дрожащий и сбитый с толку.

– Я все это видел! – пробормотал я. – Город, священников, народ, царя! Все, кроме Ее лица! Почему оно было скрыто от меня?

И у меня на глаза непроизвольно навернулись настоящие слезы, – Лучо разглядывал меня с явным весельем.

– Какой находкой вы стали бы для первоклассного самозванца-спиритуалиста, разыгрывающего свои трюки в культурном и легко поддающемся обману лондонском обществе! – заметил он. – Похоже, это мимолетное видение на вас произвело самое сильное впечатление!

– Вы хотите сказать мне, – сказал я серьезно, – что то, что я только что увидел, было всего лишь образом, что ваше сознание перенесло в мой мозг?

– Вот именно! – ответил он. – Я знаю, каким был «Прекрасный Город», и я смог нарисовать его для вас на холсте своей памяти и представить вашему внутреннему взору как целостную картину. Ибо у вас есть внутренний взор, хотя, как и большинство людей, вы живете, не подозревая об этой забытой способности.

– Но… кем же Она была? – упрямо повторил я.