Скорбь Сатаны

Спи, о любимая, спи!
Мы сбережем, потерпи,
Нашу тайну с тобой
Под могильной плитой.

Нет места на земле и на просторе
Небесном для любви нашей и горя!
Не примет нас ни рай, ни ад бездонный,
Гнушаясь душами в усладе их греховной!

Спи! Моя длань верна,
Сталь холодна, чиста, ясна,
Сразит нам сердца заодно,
Пролив нашу кровь, как вино,
Грех слишком сладок; коль любви позор
Проклятьем стал для нас, богам укор
Мы шлем, с дыханием ее нам даровавшим,
И смертной мукой нашу страсть поправшим!

Эта странная песня, пропетая дивным, глубоким грудным баритоном, звучавшим мощно и сладостно, привела всех нас в восторг. Мы вновь застыли от удивления, смешанного с чем-то вроде страха – и снова Диана Чесни первой нарушила тишину.

– И это, по-вашему, «попроще»? – сказала она несколько вызывающе.

– Вполне. В мире нет ничего проще, чем любовь и смерть, – ответил Лучо. – Баллада эта пустячная, называется «Последняя песнь любви», звучит от лица любовника, решившего убить себя и свою любовницу. Такое случается ежедневно – об этом вам известно из газет – и весьма часто…

Его прервал громкий, резкий голос, требовательно зазвучавший с другого конца гостиной:

– Откуда вам известна эта песня?

XIV

Голос принадлежал парализованной графине. Она сумела приподняться в кровати, и на лице ее ясно читался ужас. Муж поспешно кинулся к ней, а Риманез, с улыбкой, полной странного презрения, поднялся из-за рояля. Мисс Шарлотта, какое-то время сидевшая прямо и неподвижно, вскочила, чтобы позаботиться о больной, но необычайно взволнованная леди Элтон, казалось, испытывала невероятный прилив жизненных сил.

– Оставьте меня, я в порядке, – нетерпеливо бросила она. – Мне лучше, намного лучше, чем в последние несколько месяцев. От музыки мне становится легче.

Она обратилась к мужу, добавив:

– Пусть ваш друг подойдет ко мне и сядет рядом, я хочу с ним поговорить. У него поразительный голос, и мне знакома песня, которую он пел… я видела ее… в одном альбоме, очень давно. Я хочу знать, где он нашел ее.

Риманез осторожно и почтительно приблизился к постели больной, и лорд Элтон уступил ему стул подле ее постели.

– Вы чудесным образом влияете на мою супругу, – сказал он. – Я уже много лет не видел ее такой оживленной.

Оставив их наедине, он удалился туда, где мы сидели втроем с леди Сибил и мисс Чесни и вполне непринужденно беседовали.

– Я только что выразил надежду, что вы и ваша дочь навестите меня в Уиллоусмире, лорд Элтон, – обратился я к нему.

Брови его чуть сдвинулись, но он заставил себя улыбнуться.

– Мы будем рады навестить вас, – пробормотал он. – Когда вы вступаете в права владения?

– Как только это станет возможным. Буду ждать в городе до следующего приема при королевском дворе, так как и я, и мой друг приглашены туда.

– О да… эээ… да! Это всегда разумно. И проблем вполовину меньше, чем для леди в салонах. Все заканчивается довольно быстро, и корсеты с низким вырезом не обязательны, ха-ха-ха! Кто вас порекомендовал?

Я назвал имя одной известной личности с хорошими связями при дворе, и граф кивнул.

– Очень достойный человек, лучшего и представить нельзя, – благодушно сказал он. – А эта ваша книга, когда она выходит?

– На следующей неделе.

– Нам следует купить ее, нам непременно следует ее купить, – подхватил он, изображая интерес. – Сибил, добавь ее в список своих библиотечных книг.

Она согласилась, хотя, как мне показалось, довольно безразлично.

– Напротив, вы должны позволить мне подарить ее вам, – возразил я. – Надеюсь, вы не откажете мне в этом удовольствии.

– Вы так добры, – ответила она, вскинув на меня свои прекрасные глаза, но мне ее пришлют из библиотеки «Мьюдис» – библиотекарь знает, что я читаю все подряд. Хотя должна вам признаться, что покупаю я только книги, написанные Мэйвис Клэр.

И снова прозвучало имя этой женщины! Я чувствовал досаду, но постарался ничем не выдать себя.

– Я буду ревновать вас к Мэйвис Клэр, – сказал я шутливо.

– Как и большинство мужчин! – тихо сказала она.

– Вы и в самом деле рьяно ей преданы! – воскликнул я слегка удивленно.

– Думаю, да. Хотела бы я увидеть другую женщину, столь благородную, как она. Во мне самой нет ни следа гениальности, и поэтому я так чту ее в других женщинах.

Я хотел было отпустить подходящий комплимент, но внезапно все мы вскочили со своих мест, встрепенувшись от ужасного, судорожного крика – так могло бы кричать животное, терзаемой мукой. На миг мы застыли в оцепенении, напуганные, и смотрели на Риманеза, с глубоко озабоченным видом приближавшегося к нам.

– Боюсь, что графине нездоровится, – тихо сказал он, – возможно, вам стоит проведать ее…