Скриба

– Во всяком случае, так происходит в медицине. И в письменности, – добавил он.

Терезу удивляло, что один человек может владеть двумя столь разными искусствами, каковыми являются медицина и письмо, но, убедившись в его даре ясновидения, она больше не задавала вопросов.

На прощание Алкуин сказал, что ждет ее завтра рано утром.

Вернувшись в дом Хельги Чернушки, Тереза застала ее на кровати всю в слезах. Таверна была перевернута вверх дном, стулья разбросаны, повсюду валялись разбитые стаканы и кувшины. Девушка попыталась утешить ее, но Хельга обхватила голову руками, словно боялась показать лицо. Тереза обняла подругу, не зная, что еще предпринять.

– Нужно было убить этого козла, как только он меня ударил, – наконец произнесла она, всхлипывая.

Тереза намочила тряпку, чтобы стереть с ее лица засохшую кровь. Один глаз у Хельги опух и не закрывался, губы были разбиты, но плакала она не столько от боли, сколько от ярости.

– Дай я хотя бы тебя помою, – сказала Тереза.

– Будь он тысячу раз проклят!

– Но что случилось? Кто тебя избил?

Чернушка снова безутешно заплакала.

– Я беременна, – пробормотала она. – От одного подонка, который чуть не отправил меня на тот свет.

Хельга рассказала, что с ней такое не впервые, хотя она всегда строго следовала советам акушерок. Нужно раздеться догола, вымазаться медом, вываляться в пшенице, аккуратно собрать прилипшие к телу зерна и смолоть их, но не справа налево, как обычно, а наоборот. Испеченным из этой муки хлебом нужно накормить мужчину, с которым собираешься совокупляться, и тем самым лишить его семя силы, но она, видимо, плодовитее целой стаи крольчих, и вот теперь, несмотря на все меры предосторожности, она опять забеременела.

Двум первым детям она позволила умереть сразу после рождения, как обычно поступают все одинокие матери. Другие беременности прервала с помощью одной старухи и утиного пера. Но в этом году она сошлась с Видукиндом, женатым дровосеком, которому, похоже, было все равно, что она проститутка. Во всяком случае, он говорил, что любит ее, и они резвились в постели, как молоденькие, а однажды он даже пообещал развестись и жениться на ней.

– Поэтому, когда случилась задержка, я не беспокоилась, думала, это его обрадует. Но стоило мне рассказать, как он рассвирепел, будто у него и души-то никогда не было, стал меня бить, обзывать шлюхой и обвинять в коварстве. Проклятый обманщик… Пусть у него причиндалы его сгниют, и пусть жена наградит его рогами вместо детей!

Тереза сидела рядом с Хельгой, пока та не перестала плакать. Позже она узнала, что Видукинд и раньше бил ее, но так сильно – никогда. Еще она узнала, что многие матери, не имея средств к существованию, предпочитают убивать своих новорожденных детей, чем отдавать их в рабство.

– Но этого мне хотелось бы родить, – призналась Хельга, поглаживая живот, – а то после смерти мужа я не произвела на свет ничего, кроме трудностей и несчастий.

Потом они вместе прибрались в таверне. Тереза сказала, что Хоос оправляется от ран, но пока должен побыть в монастыре. Еще она добавила, что Алкуин Йоркский объясняет странное состояние юноши болезнью, которая поразила город.

– Он прав, это какая-то удивительная болезнь, от нее страдают только богачи, – сообщила Хельга Чернушка.

В полдень они поели жидкое овощное пюре, смешанное с ржаной мукой, а остаток дня проговорили о беременностях, родах и детях. Уже вечером Хельга призналась, что стала проституткой поневоле, а не для заработка. Вскоре после смерти мужа к ней в дом явился какой-то неизвестный, изнасиловал ее и исчез, бросив одну на полу. Когда соседи узнали об этом, то перестали с ней разговаривать. Она не могла найти работу и пришлось заняться этим позорным ремеслом.

Легли они рано, так как у Хельги болела голова.

Еще не рассвело, когда Тереза вышла из таверны, взяв с собой таблички для письма, покрытые новым воском. Всё вокруг было в инее. На первом же углу ветер заставил ее плотнее запахнуть данный Алкуином плащ. Вскоре, боясь опоздать в первый же рабочий день, она припустила бегом. Свечник сразу узнал ее, впустил и проводил до здания для знатных гостей, где у входа ее уже поджидал Алкуин.

– Не принесла сегодня отбивные? – улыбнулся он.

Они пришли в тот же зал, что и накануне, но сегодня он показался Терезе светлее и уютнее благодаря нескольким большим свечам, горевшим вокруг стола. Она также заметила, что на пюпитре лежат кодекс, ножик, несколько очиненных перьев и стоит чернильница.

– Твое рабочее место. – Алкуин махнул в сторону пюпитра рукой. – Будешь копировать тексты. Выйти можно только с разрешения и обязательно в сопровождении кого-либо. Когда я извещу епископа Лотария, что беру тебя в помощницы, мы переберемся в здание капитула. – Он отошел и вернулся с двумя стаканами молока. – В полдень мы коротко навестим Хооса. Есть можешь на кухне, только заранее предупреди меня. Если в мое отсутствие тебе что-нибудь понадобится, обратись к любому из моих помощников. Теперь я должен заняться другими делами, а ты, прежде чем я начну диктовать тебе, перепиши несколько страниц из этого кодекса.