Скриба

Придя в таверну, Тереза нашла Хельгу уже готовой к выходу, накрашенной, причесанной и в хорошем настроении. Порез на лице она замазала мукой, смешанной с водой и слегка подкрашенной землей, из чего Тереза сделала вывод, что он не очень глубокий. Чернушка приготовила пирожки – не хотелось тратиться на бродячих торговцев, и хотя вид у них был неказистый, пахли они аппетитно – медом и корицей. Женщины завернулись в широкие шерстяные плащи, чтобы не промерзнуть, стоя на площади, нагрузились провизией и даже вином, крепко заперли двери и отправились. По пути Тереза рассказала о произошедшем на скотобойне, но Хельга, к ее удивлению, только порадовалась, что Борову отрезали язык.

– Жаль, яйца не оторвали, – посетовала она.

– Алкуин считает, он невиновен, и его смерть ничего не изменит.

– Что может знать этот святоша? Как бы он не испортил нам праздник. – Женщины, взявшись под руки, заторопились к площади.

Незадолго до захода солнца над городом поплыл похоронный звон. В центре площади был выгорожен круг диаметром примерно тридцать шагов, внутри которого находились похожая на могилу яма, три деревянных стола и три стула. Десяток вооруженных палками мужчин следили за зрителями, которые уже стали собираться возле ограды, и торговцами, расставляющими свои лотки. Толпа все прибывала, и через несколько минут ограда скрылась за шевелящейся массой, свистом и криками требующей начала представления.

Когда колокола смолкли, на площади появилась многочисленная процессия.

Открывал ее воин в черном на лошади, за ним следовали богато одетые люди, чьи костюмы казались особенно роскошными по сравнению с лохмотьями сопровождавших их слуг. Далее шли несколько рабов, старавшихся попасть в такт глухим ударам, извлекаемым ими из барабанов. За ними на телеге везли преступника, сзади шел палач. Он развлекался тем, что подбирал всю гниль, которую бросали из толпы, и размазывал ее по лицу осужденного. Замыкала шествие стая веселящихся мальчишек.

Несколько минут спустя появились священнослужители во главе с епископом Лотарием. В правой руке он держал позолоченный посох, в левой – украшенное серебром распятие. На нем были нарядные одежды из красного сиглатона, поверх – туника из бокарана48, на голове – митра из льняной ткани, возможно, не слишком подходящая к случаю. Остальные были облачены в шерстяные пенулы49 и обычные белые одежды священников. Епископ сел рядом с человеком в черном, который, поднявшись, приложился к его кольцу. Помощник принес бокалы с вином. Третий стул занял судья.

Площадь потонула в криках, когда тащившие телегу волы миновали ограду и направились к яме. Остановив их, палач схватил осужденного и швырнул его на землю. Крики переросли в рев, и самые разные предметы градом посыпались на телегу, заставив палача и погонщика укрыться под ней. Когда толпа немного утихла, палач подтащил осужденного к ближайшему от ямы столбу и привязал за шею веревкой. Проверив ее прочность, он сделал жест рукой, и всадник в черном кивнул, удовлетворенно глядя на застывшего перед смертью убийцу.

Алкуин пришел на площадь последним. Он локтями проложил себе дорогу в толпе и перепрыгнул через ограду, пригрозив отлучением от церкви стражнику, который пытался заступить ему дорогу. Приближаясь к тому месту, где располагались высшие чины здешней общины, он разглядел, что человек в черном – это Коль, хозяин мельницы и отец убитой девушки. Алкуин встал за спиной у Лотария, как раз напротив палача. Он обратил внимание, что Коль выглядит гораздо хуже, чем тогда, на мельнице, когда они разговаривали. Его жена, в окружении других женщин, стояла чуть поодаль, и темные круги под глазами свидетельствовали о свалившемся на нее страшном горе. Судя по всему, даже казнь виновного не облегчит страдания этой семьи.

Алкуин думал, как лучше подсыпать снадобье в вино Лотарию, когда вновь зазвучали барабаны. Трое сидевших за столом встали, и епископ заговорил:

– От имени мудрейшего и благороднейшего Карла Великого, короля франков, монарха Аквитании, Аустрасии и Ломбардии, римского патриция и завоевателя Саксонии. Признать виновным в омерзительном убийстве и других ужасных преступлениях Фредегария, более известного как Боров, человека с темной душой, посланника и ученика дьявола. Я, Лотарий Реймский, епископ Фульды, хозяин этих земель, представитель короля, выразитель его власти и правосудия, повелеваю и приказываю, с позволения Господа, приговорить преступника к самому страшному истязанию. Прах же его пусть будет развеян по полям в назидание тем, кто осмеливается оскорблять Господа и верных ему христиан.

Толпа в возбуждении завыла. По сигналу Лотария палач отвязал осужденного от столба, связал ему руки за спиной и пинками начал подталкивать к яме.