Скриба

Когда и с этой было покончено, Тереза заметила, что у Чернушки все лицо в муке – и вокруг рта, и под носом, словно белая бородавка, и на шраме, что было очень кстати, так как Хельге не удалось замазать его полностью. Тереза сказала ей об этом, но женщина только рассмеялась. Кстати, даже от смеха рана у нее не кровоточила, и девушка рискнула спросить, откуда она взялась.

– Я еще не встала, когда услышала удары в дверь, – охотно начала рассказывать Чернушка. – Я даже не успела спросить, кто там, как получила удар ногой в бок и кучу тумаков. Проклятое животное! Сказал, если я решусь оставить ребенка, он мне еще и живот вспорет.

– Но почему он так себя ведет? Что ты можешь ему сделать?

– Боится, я его выдам.

Чернушка объяснила, что виновных в супружеской измене приговаривают к семи годам покаяния, заключающегося в ежедневном соблюдении поста, хотя можно и откупиться.

– А он так любит поесть, – с сожалением добавила Хельга. – Но думаю, больше всего его страшит, что жена с ним разведется, а плотницкая мастерская, для которой он валит лес, принадлежит его тестю. Знаешь, я, пожалуй, так и поступлю – выдам его, хотя мне это ничего не даст. С таким шрамом никто не станет мне платить. Кому охота резвиться с меченой проституткой?

– Не преувеличивай, – подбодрила подругу Тереза, – уже почти ничего не видно, утром было гораздо хуже.

– Порез глубокий только здесь, – указала Хельга куда-то за ухо, – но все равно я теперь ни на что не гожусь, да и лет мне немало.

Тереза оглядела ее. Чернушка права. Перед ней стояла стареющая женщина, сильно поседевшая, с дряблым, морщинистым телом. При такой внешности лицо в синяках уже не имело особого значения.

– В любом случае ты не должна больше этим заниматься, да еще беременная.

– Ах, не должна! – Хельга горько усмехнулась. – А что же я буду есть? У меня нет священника, который меня обхаживает и платит за какие-то каракули.

– Ты можешь поискать другую работу, – сказала Тереза, пропустив мимо ушей ее замечание. – Ты прекрасно готовишь, этот захудалый булочник тебе в подметки не годится.

Хельге было приятно это слышать, но тем не менее она печально покачала головой. Уж она-то знала, что никто не возьмет на работу проститутку, да еще беременную.

– Пойдем в епископат, – предложила Тереза.

– Ты с ума сошла? Нас оттуда пинками выгонят.

Однако Тереза взяла подругу за руку и попросила довериться ей. По дороге она рассказала о своем разговоре с Алкуином насчет работы.

У входа в собор они спросили Алкуина, и тот немедленно явился. Увидев Хельгу Чернушку, он очень удивился, но быстро совладал с собой и поинтересовался, откуда у нее рана. Хельга чистосердечно все рассказала, не упустив даже грубых и непристойных деталей. Когда она закончила, Алкуин велел обеим следовать за ним.

На кухне он познакомил их с Фавилой – такой толстой женщиной, будто на ней было надето не одно платье, а пятьдесят. Алкуин пояснил, что она распоряжается стряпней и настолько же добра, насколько и толста. Женщина смущенно улыбнулась, но, когда узнала, с какой просьбой пришел Алкуин, выражение ее лица резко изменилось.

– Здесь в Фульде Чернушку все знают, – заявила она. – Шлюха – она и есть шлюха, и нечего ей делать у меня на кухне.

Хельга повернулась, чтобы уйти, но Тереза остановила ее.

– Никто не просит тебя спать с ней, – язвительно произнесла девушка.

Алкуин достал пару монет, положил на стол и пристально посмотрел кухарке в глаза.

– Ты забыла, что есть слово «прощение»? Разве Иисус Христос не навещал прокаженных, не прощал палачей, отвернулся от Марии Магдалины?

– Я не такая святая, как Иисус, – пробормотала Фавила, однако монеты взяла.

– Пока епископ болен, эта женщина будет работать у тебя. Да, она беременна, поэтому не нагружай ее сверх меры, – добавил Алкуин. – А если кто-нибудь в чем-нибудь тебя упрекнет, скажи, это мое решение.

– Слишком уж она нежная. У меня восемь детей, и последнего я родила вот тут, – она постучала по столу, куда Алкуин положил монеты. – Иди смой с себя краску и начинай чистить лук. А девушка? Она тоже останется на кухне?

– Нет, она работает со мной, – сказал Алкуин.

– Но если нужно, я могу помочь, – предложила Тереза.

Алкуин ушел, оставив женщин разбираться с ужином. Лотарий поправится через пару дней, и ему нужно, не теряя ни минуты, приниматься за расследование.

Январь

16

Фавила была из тех женщин, которые по любому поводу брюзжат и без конца едят, что бы ни произошло. Она была вечно недовольна не только грязью в очаге и нерасторопностью своей помощницы, но и разными мелочами, над которыми другой только посмеялся бы. Ворчание всегда сопровождалось поеданием булок, пирогов или хлеба, сдобренного маринадом, и в результате кухня сияла всем на радость. Она обожала детей и вскоре уже с таким жаром говорила о будущем ребенке Хельги Чернушки, что Терезе казалось, будто беременна кухарка, а не ее подруга.

– Сколько ни думаю, все равно не понимаю, как плод размером с дыню проходит через отверстие величиной со сливу, – говорила Фавила Хельге и тут же предлагала ей пирожок, чтобы та немного порозовела.