Скука прекрасной Бурруджун

Мона-дар-Ушшада вскрикнула раздосадованно, и услышала позади смешок. Залившись злым румянцем, закрыв лицо обоими рукавами, дама и сама поспешила под укрытие перегородок на галерее дворца.

— Постойте! — окликнул ее мужской голос. — Не убегайте, я вам сейчас же поймаю ее.

Молодая женщина невольно остановилась и обернулась, глядя поверх рукавов.

Один из военачальников правителя Шашатаны, мужчина в летах, хотя и не утративший статности и мощи. Одет он был просто, безыскусно, а в волосах, убранных в пучок воина, серебрилась паутина седины. Он едва ли был младше отца Моны-дар-Ушшада, и женщина немного успокоилась, однако же не решаясь согласиться. Ни одной прислужницы не было рядом, но мало ли кто увидит их рядом. Пойдут толки…

Кошка же глядела из-под мостков сердито, блестя разноцветными глазами — один голубой, другой желтый.

Мона-дар-Ушшада коротко кивнула, и отвернулась, не заметив довольной улыбки Дар-Рокко — а это был, разумеется, он. Мужчина отложил свитки, которые нес с собой, и, крадучись, и сам словно огромный горный кот, обошел мостки, отрезая животному путь к бегству. Кошка была быстра, но и военачальник на удивление ловок и стремителен, так что Мона-дар-Ушшада тихонько смеялась, глядя на их сражение, и невольно вскрикнула, когда Дар-Рокко резко бросившись подхватил животное поперек брюшка.

— Что вы, — успокоил ее Дар-Рокко. — Я ее не повредил. У меня дома несколько кошек. Неподалеку стоит храм Зачарованного сада, и там привечают кошек, они по всей округе живут.

Мона-дар-Ушшада вздохнула с некоторой завистью и тут же осознала всю неловкость своего положения. Как же она сейчас возьмет долгожданную добычу в руки, если и рукавов-то от лица не отнять? И не погладить, как ей желалось — слишком уж двусмысленная и неприличная ситуация.

— Возьмите же, — мягко сказал Дар-Рокко и проницательно добавил. — Я отвернусь.

Тихий решительный шорох шагов, короткий возмущенный вопль кошки — и вот уже дама спряталась за неплотной перегородкой, видны только края одежд и несколько длинных прядей поверх. Дар-Рокко помедлил, подобрал свои свитки и оставленный дамой веер и присел на край галереи, будто бы полюбоваться утренним солнцем в переплетении веток цидий.

— Я благодарю вас, — раздался тихий голос из-за перегородки. Тот самый, мягкий, словно перекат камней в горном ручье. — Могу ли я чем-то отплатить вам за услугу?

— Не стоит, — засмеялся Дар-Рокко. — Если вы уделите мне некоторое время, то за приятный разговор я сам буду у вас в должниках. Старику вроде меня часто бывает не с кем поговорить…

— Не возводите на себя напраслину, — отозвалась дама и засмеялась, возясь с кошкой. — Ах, что за глупости! Стариком вас только слепец может назвать, простите мою грубость… О чем бы вы хотели поговорить? Боюсь, наши обычные темы будут неинтересны воину.

— Почему же? Последнее время, как я слышал, во дворце только и говорят, что о бедняге Иш-Саронне, — благодушно заметил Дар-Рокко.

Дама за перегородкой на миг замерла, потом осторожно спросила:

— И что же думаете вы сами? Все так, как и говорят?

— Мое дело — не думать, а действовать, — сказал Дар-Рокко. — Но тут уже сделать ничего нельзя. Вина покойного доказана почти полностью. Все говорит о том, что украл сокровища именно он.

Мона-дар-Ушшада помедлила и тихо спросила:

— Вы же были там… в покоях господина Иш-Саронны, где он… где произошло все это?..

— Был, — согласился Дар-Рокко. — Но не думаю, что эта история подходит для такого прекрасного утра.

— Д-да, и в самом деле… Но мы были поражены этой историей, некоторые дамы не спали и почти заболели, так все это ужасно… и ведь господин Иш-Саронна всегда являлся образцом аккуратности и благочиния, так что его судьба кажется насмешкой… И это письмо, и рукава, которые он испачкал, смазав надпись…

— О нет, — возразил Дар-Рокко, удившись воображению дамы. — Рукава у него вполне чисты были.

— Значит… он стер их рукой?

Кошка стремительной белой тенью скользнула мимо Дар-Рокко, длинными прыжками умчалась в сад и, сев под облетевшей цидией, стала умываться.

— Я не разглядывал его руки, но, кажется и они были чисты, — сказал Дар-Рокко, неожиданно задумавшись над этим.

— Может быть, я не разглядел пятен туши на его одежде, — признал он, и тут чуткое ухо военачальника уловило приближающиеся шаги — видимо, кто-то из прислуги торопился по делам. Дар-Рокко поспешил покинуть свое место, чтобы не вызвать пересудов и не навредить этим старшей даме из свиты прекрасной госпожи.

— Благодарю вас за беседу, — признательно шепнул он в сторону полога перегородки и удалился.

Глядя вслед Дар-Рокко, Мона-дар-Ушшада с досадой вздыхала: как жаль, что такой видный мужчина так дурно воспитан. Слишком торопливо ходит, да еще так просто одет. Неужто некому указать на ошибки? А как бесцеремонно обратился он к ней и еще без спросу присел рядом… Впрочем, недовольство Моны-дар-Ушшады было вызвано в основном тем, что Дар-Рокко, уходя, вольно или невольно унес с собой ее веер. Ах, что за неприятность…