Скука прекрасной Бурруджун

— Мона, возьми бумагу и пиши… нет, лучше я сама. Подай шкатулку с зажимами для рукавов… Уважаемый господин Наан-Сава, не печальтесь так. Я уверена, что это некая ошибка. Я вовсе никуда не собиралась ехать, а своим приемным родителям я вышлю письмо и все те дары, которые были приготовлены. Не пропадать же им зря…

И прекрасная госпожа улыбнулась. Дворцовый распорядитель, что находился на галерее за перегородкой, улыбку эту видеть не мог, а вот женщины невольно задрожали.

Так же опечаленно выглядела госпожа, сообщая им накануне свадебной церемонии, что жизни дам висят на волоске из-за злой шалости с платьем. И эта сочувственная улыбка… Мона-дар-Ушшада закрыла лицо рукавом, вспоминая ту ночь и жалея, что неведомый пока враг этого не видит. Может статься, он бы и не стал развязывать интригу, понимая, с кем имеет дело.

— Я не покину Серебряный дворец, — спокойно сказала Бурруджун, размашисто выводя письмена в своей манере, — пока сам правитель Шашатана не прибудет сюда и не скажет мне об этом.

Она поправила зажим на одном из рукавов и добавила задумчиво:

— К тому же у нас тут много нерешенных загадок, к которым прибавилась и еще одна…

Письма.

— Ах, не хотели нас пускать, — с некоторым удовлетворением рассказывала Гу-иш-Равата. — Мол, не велено, распоряжений не было…

Исполняя приказание прекрасной госпожи, эта почтенная дама с ликованием окунулась в самую гущу дворцовых интриг, недомолвок и хитросплетений. То удовольствие, с которым она обошла всевозможные проволочки, словами было описать сложно. Румянец проступал даже сквозь плотный слой пудры на лице.

И хотя на гостевой стороне Срединного дома их приняли с высокомерной прохладностью, Гу-иш-Равата сделала все, что просила Бурруджун — и свыше того, конечно же, не удержалась, чтобы не подхватить несколько сплетен.

— Говорят, — понизив голос, сказала она, — будто бы вчерашним днем в ставку правителя прибыл срочный гонец с письмом. От прекрасной госпожи. И там было сказано, будто бы прекрасная госпожа не хочет более обременять правителя Шашатану и желает расторгнуть брачные обязательства.

Дамы ахнули, но Бурруджун лишь нахмурилась.

— И что же правитель Шашатана? — отрывисто спросила она.

— Это мне неведомо, — с сожалением призналась Гу-иш-Равата. — Об этом ничего не говорили… но зная его нрав, верно, всем приближенным пришлось несладко.

Затем Гу-иш-Равата описала устройство жилых покоев Срединного дома, и хотя внутрь они зайти не могли, все же побродили вокруг, якобы заблудившись. Покои Иш-Саронны располагались на первом этаже Срединного дома. Прислуга пользовалась входом через общую галерею, но так же с противоположной стороны покои выходили на внутренний сад.

— То есть получается, прислужница, которая носила пищу господину Мин-Раге, ходила по галерее первого этажа? — спросила Бурруджун. — Или же внутри?

— Нет, госпожа, по галерее. Во внутренний сад из прислуги допускают только садовников, — отозвалась Гу-иш-Равата. — И попасть в него можно либо из личных покоев, либо из служб, но это, как я поняла, не одобряется.

Прекрасная госпожа надолго задумалась, разглядывая набросанное дамой изображение Срединного дома.

— Мона, напиши письмо господину Дар-Рокко, — сказала она. — Как мне известно, он не отбыл вместе с моим супругом. Спроси-ка у него, что он обсуждал с покойным в тот вечер и когда ушел. И я думаю, нам нужно прикормить толкового прислужника при канцелярии… Чтобы без нашего ведома ни одно письмо отсюда не уходило. Шиане-дар-Асана, могу я вас попросить об этом?

Пожилая дама поклонилась.

— Муж одной из моих дочерей служит младшим советником при канцелярии Правой руки правителя. Я узнаю через него, к кому можно обратиться.

— Замечательно! — воскликнула госпожа. — А заодно и пусть попробует разузнать кто и когда принес злополучное письмо, которое ушло моему супругу… Ах, если бы знать, связано ли это дурное дело с той загадкой, над которой мы думаем? Неужели мы подобрались к чему-то, что выведет нас на путь истины?

— Госпожа, — неодобрительно покачала головой Мона-дар-Ушшада. — Об этом ли думать сейчас? Если у вас появился такой могущественный враг, который не боится даже гнева правителя Шашатаны…

Бурруджун лишь отмахнулась от нее, охваченная мыслями.

— А что если нам нужно было заглянуть и дальше? — спросила она. — Почему я не подумала об этом? Зачем возводить такую глупую напраслину на бедного чиновника, а потом убивать его? Поспрашивайте-ка еще, чем был занят покойный последнее время. Слуга его упоминал какие-то важные дела, разузнайте.

Мона-дар-Ушшада сердито нахмурилась — ей не нравилось ни новое задание, ни пренебрежение опасностью, которое выказывала Бурруджун. Одни загадки на уме…