Сладкая горечь магии

Марлина швырнула в воздух черные ленты. Тэмсин ответила потоком чар, но ленты сестры просочились сквозь ее оборону. Одна обвилась вокруг лодыжки, и ведьма сразу лишилась сил. Руки и ноги почти не слушались. Мозг вопил, приказывая ногам шевелиться, губам – произносить следующее заклинание, но тело не подчинялось. Жуткая усталость придавила Тэмсин к земле. Больше всего хотелось закрыть глаза и уснуть среди разбитой мебели.

Сосредоточив все остатки сил на острых обломках дерева у своих ног, Тэмсин швырнула через комнату ножку стула. Марлина, не задумавшись, отбила ее в сторону. Ведьма сражалась с закрывающимися веками, но без толку. Вернулся грохот в голове – пришел момент расплаты за магию. Сестре все сходило с рук.

– Пора спать, Тэмсин, – голос Марлины раздавался то издалека, то совсем рядом. Ведьма заставила себя открыть глаза. Прямо перед ней плавало лицо сестры. – Засыпай.

Марлина почти с нежностью провела рукой по щеке Тэмсин.

– Без тебя я наконец-то обрету свободу.

Тело требовало встать и сражаться. Это был ее долг перед самой собой, перед Рэн, перед миром, что рассыпался на куски. Тэмсин почти сумела всех спасти, но свет померк раньше, чем она додумала эту мысль. Она устала, так устала. Устала стараться и устала проигрывать. Может, лучше просто оставить попытки. Сдаться…

Комната дико затряслась. Слова Марлины почти потонули в реве океана.

– Доброй ночи, сестренка.

Марлина решительно воздела руки.

В каком-то смысле это было неплохо. Тэмсин всегда хотела отдать жизнь за сестру, и теперь у нее наконец появилась такая возможность.

22. Рэн

В день смерти матери земля с чудовищным грохотом содрогнулась под ногами Рэн – в унисон с ее разбитым сердцем. Отец принялся за сооружение погребального костра, а Рэн пыталась сохранить равновесие на земле, которая не желала успокаиваться. Пыталась вновь найти себе место в мире, потерявшем смысл.

Больше никто ничего не заметил. Даже отец, который трудился в каких-то футах от Рэн. И она сразу поняла, что земля распахнула свои объятия, приветствуя маму, ибо та вернулась обратно в прах, из которого когда-то вышла.

Когда затряслась земля под комнатой Марлины, Рэн задалась вопросом, кого заберут теперь. Она попыталась открыть глаза, но их будто зашили. Конечности казались тяжелыми и ужасно ныли. Уши наполнял тонкий звон – будто жужжание тысяч маленьких пчелок. Сквозь веки пробился яркий свет. Стук. Запах курящегося шалфея вытеснила вонь прокисшего молока. Еще стук, на этот раз громче. Кто-то тихо выругался. Вздох. И где-то вдали – шум моря.

Рэн распахнула глаза. В комнате царил хаос – стулья перевернуты, фарфор разбит, столы сломаны, а на полу – глубокая трещина. Кто-то стоял на коленях перед кучей подушек.

Марлина. Или Тэмсин? Все расплывалось, и отличить сестер не выходило.

Рэн попыталась сосредоточиться. В голове билась боль, язык пересох. Странно, что у Марлины подушки того же цвета, что и плащ Тэмсин. В голове все гудело. Надо рассказать Тэмсин – может, это совпадение ее позабавит. Может, если получится ее рассмешить, по-настоящему рассмешить хоть раз, этого хватит, чтобы остановить весь творящийся кошмар.

Взгляд Рэн заметался по комнате, но ведьмы нигде не было видно.

Движение. Стоящая на коленях провела рукой по куче подушек, и темный локон обвил ее палец. У Рэн сжалось сердце, когда она поняла, что на полу лежит Тэмсин. Ленты некогда красной магии ведьмы теперь были не толще швейной иглы. Тэмсин не могла спастись. Не могла сопротивляться.

Рэн оперлась руками о стену; домишко ворчал, как пустой желудок. Исток принялась подниматься – как можно медленнее, чтобы не привлечь внимание Марлины. Мышцы вопили от возмущения, будто по ним прошлись утыканной гвоздями дубиной. Болело все, что только могло болеть.

– Без тебя я наконец-то обрету свободу.

Странно, но в голосе Марлины слышалась боль – так же звучал голос отца, когда тот развеял прах жены по ветру.

– Доброй ночи, сестренка.

– Не надо!

Слова вырвались раньше, чем Рэн успела их осмыслить. Теперь внимание темной ведьмы обратилось к ней, а у истока не было сил, которые могли бы послужить ей защитой. Оставалось лишь наблюдать, как тьма обвивает Марлину подобно савану.

Но зато она отвлеклась от Тэмсин. Тоненькие ниточки кирпично-красного волшебства все еще виднелись вокруг головы ведьмы, и это значило, что она жива.

– Я думала, что убила тебя. – Глаза Марлины раздраженно сверкнули. – Сестра, может, и нужна мне живой, а ты – нет.

Она равнодушно швырнула в Рэн разряд, но та уклонилась.

Марлина с досадой поморщилась, когда разряд ударил в стену, и дрожь комнаты потерялась в оглушительном реве. Темная ведьма настороженно взглянула на широкую трещину, которая быстро поползла к потолку. У Рэн сжалось нутро. Учитывая, как Марлина швырялась заклинаниями, можно было только догадываться, что мор сейчас вытворяет на землях за лесом.