Сладких снов

– В твоем хранилище все то же самое.

– Бред.

– Слушай, давай я лучше тебе все покажу, на словах все сложно объяснить. Да и к тому же я вижу, что ты мне не веришь. Это надо увидеть.

– Это значит, ты принимаешь мое приглашение?

– Да, ты вроде не настолько сумасшедшая, как показалось мне сначала, – я улыбнулся.

– Это лучший комплимент за три года, – она снова улыбнулась, теперь уже не столь робко.

Мы направились к хранилищу, она шла несколько впереди. Я прикинул в голове, может все-таки стоит просто сбежать, так будет проще. Но я решил пока этого не делать, вроде никакой угрозы с ее стороны я не чувствую. До входной двери мы дошли не произнесли ни слова.

Когда мы зашли внутрь и проходили мимо места, где лежал пистолет, она вдруг резко шарахнулась в сторону и указала пальцем на пистолет.

– Забери его. Очень тебя прошу. Забери и спрячь, чтобы я его больше не видела, – ее рука, указывающая на пистолет начала крупно дрожать.

– Хорошо, только не паникуй так, я же говорю, что все в порядке он не заряжен, – я поднял пистолет и спрятал его за пазуху.

– Спасибо, просто я… – она закрыла лицо рукой, – тяжелые воспоминания. Ты не хочешь есть? Проходи на кухню, я сейчас.

С этими словами она развернулась и скрылась за дверью игровой, ничего больше не сказав и даже не обернувшись. Я немного в нерешительности потоптался в коридоре, все-таки девушка вела себя очень странно, и, может быть, идея убежать отсюда потихоньку является весьма разумной. Кто знает, что у нее на уме, усну, а она мне голову расшибет чем-то тяжелым.

На улице конечно действительно очень холодно, но соседний корпус фабрики вроде как пустует, можно попробовать укрыться там. Ночь пережду, а потом рано утром отправлюсь к городу. Я уже начал было медленно пятиться к выходу, стараясь никак не выдать себя, как вдруг она вышла из игровой. Ее глаза снова покраснели от слез, нет определенно что-то тут не чисто.

– Не уходи, – тихо сказала она.

Она стояла напротив меня, в ее глазах блестели слезы. Она сказала всего фразу, но сколько было в ней искренности. Так же я говорил Лине: «Проснись». Искреннее, из глубины души, когда одна фраза заменяет целый ворох слов. Ты можешь сказать пару тысяч слов, но они не смогут передать всех эмоций, как это может сделать всего одна фраза.

Конечно, она тронулась умом, это уже неоспоримо. Однако сейчас я понял, что вреда она мне не причинит. Она может плакать по любому поводу и даже без него, может быть несколько странной, но вреда она мне не желает. Она желает провести с живым человеком хоть несколько часов, не более.

Да и чем я не псих. Она сейчас наверно точно так же думает обо мне. Какой-то мужик пришел из ниоткуда, угрожал оружием, что-то сделал с подачей раствора у себя в хранилище, а теперь, видимо поломал ее и в этом хранилище, еще и говорит, что люди от этого не пострадали. Потом украл еды и пытался вручить взамен не заряженный пистолет. Хотя может и заряженный, с чего бы ей доверять мне. Да если так подумать, то у нее не меньше причин считать меня сумасшедшим. И конечно она так же мне не доверяет, как и я ей.

Но сейчас она стоит передо мной и просит меня не уходить, она искренне не хочет, чтобы я ушел, не хочет остаться одна. Возможно, она боится сегодня остаться одна. А может, это я не хочу на самом деле уходить и сейчас придумываю себе витиеватые философские конструкции про искренность. Может, это я боюсь остаться один.

Я снимаю с плеч рюкзак, ставлю его на пол и прохожу на кухню. Возле дверей я перешагиваю через пакет с рассыпавшейся по всему полу крупой, вспоминаю, как впервые увидел эту девушку, кажется, что это было уже когда-то очень давно, а не сегодня. Девушка идет сзади меня, все еще хлюпая носом.

– Присядь, – говорит она, я сажусь за стол лицом к двери, так на всякий случай. Она же остаётся стоять.

– Что будешь есть? – говорит она таким ласковым голосом, будто я ее муж, опоздавший на ужин, а не случайный человек, которого она встретила час назад.

– Прямо как в ресторане, – попытался улыбнуться я, мне стало жутко неловко, от такого обращения я почувствовал себя не в своей тарелке, будто я не на своем месте и да и обращаются сейчас вовсе не ко мне. – Ты кажется что-то готовила… Когда я пришел.

Тут я обратил внимание, что от плиты пахнет готовой едой, а не сгоревшими вместе с кастрюлей продуктами, выходит, что перед тем, как бежать за мной, она зашла на кухню и выключила плиту. Я, конечно, слышал, что есть прирожденные хозяйки и быт у них в крови, но такое вижу впервые.

– Макароны с тушенкой, будешь? – она, не дожидаясь моего ответа, направилась к кухонному шкафу и достала две тарелки. – Я еще хотела каши на утро сварить, но не успела, ты, мягко говоря, прервал меня.

– Слушай, как бы это сказать. У тебя не подгорела еда. Когда ты успела выключить духовку?

– Когда ты ушел, я первым делом побежала на кухню, так ведь можно и пожар устроить, – она стояла спиной ко мне и сейчас раскладывала макароны по тарелкам.

– Какая-ты… хозяйственная.