Слава

Как он с того буксира влетел на баржу – до сих пор непонятно. Но попал. Откуда-то сверху вниз, но десантировался. Буксир ушел, и мы чап-чап, чап-чап, по этой волне пошли. К концу третьих суток зашли в бухту, всё честь по чести, дизели на месте, стали к пирсу. Дальше была потрясающая картина: первым четыре бойца снесли на берег каплея, которого укачало, единственного моряка в нашей колонне.

А после этого попал я под занавес под испытания: летали мы вертолетом на какой-то мысик маленький. И нас мало туда летело, только офицерская команда была. Чего-то нам там надо было. И как раз в это время шли испытания. Мы были далеко на севере, и, в общем-то, теоретически не должны были попасть, но видно метеорологи не так посчитали ветер, и нас хватануло облако. Так потом три месяца мне кровь переливали в госпитале.

Кстати, когда шли испытания, там был один смертельный номер. Летчики летали и делали забор проб воздуха по касательной в облаке. И одного из них я хорошо знал, капитан Коля, фамилию забыл, время же. Там смысл какой: есть заборные камеры, в момент прохождения по касательной облака он их открывает, забирает пробу воздуха и уходит. И то ли Коля не посчитал, то ли ветер в это время подул, но он попал не по касательной, а зашел в облако полностью самолетом. Вернулся он оттуда, его бегом в госпиталь, прокрутили – лучевая болезнь 1 степени. Его у нас продержали месяц, наверное – просто потому, что он никакой был, вообще не шевелился, желтый лежал, я к нему ходил. За месяц – скелет и кожа, больше ничего. Потому его отправили куда-то на материк, он полгода был в каком-то закрытом госпитале, его там чинили-чинили, чуть-чуть подправили, дали первую группу инвалидности. Он женат был, двое детишек. Жена, как только узнала, развелась сразу же, детей забрала. А он написал рапорт министру обороны с просьбой оставить его служить, потому что ничего другого уже не умеет. В авиацию его не возьмут по здоровью, а больше он ничего и делать не способен, да и здоровья нет. И его вернули к нам. Сделали начальником КДП, это контрольный диспетчерский пункт. Я уезжал, он остался и никуда не собирался заменяться, ему и некуда было, но вот эти следы радиации, жуткие следы.

Ну, и я же с самим Александровым, создателем атомных подводных лодок и директором Института атомной энергии имени Курчатова встречался – встреча была замечательная. Я уже был целый лейтенант, побывал на Новой Земле, и меня послали в командировку в Северодвинск. Что-то мы оттуда отгружали, я не помню. И это было зимой. Самолеты на Новую Землю летали из Архангельска, аэропорт в Архангельске был на острове посреди Двины, Кегостров такой был. Значит, до аэропорта, если ты с вещами, то были саночники, которые за 2 рубля возили твой чемодан, а если без – пешочком до Кегострова.

Собираются пассажиры, обычное махонькое деревянное здание аэропорта. Собрались, сели, улетели. А тут собрались все, и закрылся аэропорт по погоде. И когда откроют – не знают, и назад идти нельзя, потому что не знают, когда вылет. Ну, говорят, сидите, ждите. А где ждать? Там было несколько комнаток для техперсонала, для отдыха экипажей, и нам их открыли.

Захожу – сидит в комнате дед. Ну, старый дед, холодно, замерз. А я ж лейтенант, бравый, в шинельке. Я ему говорю: дед, не боись, мы сейчас чаю организуем. Пошел насыпал чайник, кипятку, стаканы нашел, заварку, прихожу, – дед, садись чай пить.

Еды с собой никакой не было, бутылка спирта была. Ну, это было святое, нельзя возвращаться без горючего. Я ему предложил, он отказался, и я не очень хотел. Попили чаю, потеплело, и в комнате вроде потеплело, дед снимает тулуп, а у него не то пять, не то семь орденов. Я так попритих сразу.

Говорю, извините, может мы познакомимся?

Он говорит: «Ну давайте знакомиться. Я – Александров, институт Курчатова».

Мне стало еще веселее. Я с большой опаской назвал свою фамилию, чтобы не дай бог он не запомнил. Вот таким макаром я с ним встретился.

Возвращение с Новой Земли было еще смешнее. В Питере ж свои ребята, с которыми я учился. И у одного из них приемный отец был начальником МИС балтийского флота. МИС – это морская инженерная служба, и я попросил его сосватать меня, чтобы я вернулся в Питер. В Питере мест не было, и его отчим, я забыл фамилию, очень известный человек был на флоте, нашел мне место службы в Кронштадте.

И с Новой Земли мне уже и направление дали в Питер, в штаб Балтийского флота, в Северобалтийске. Ну, в общем, флотский человек, поплыл себе дальше. Приезжаю я в кадры, сдаю предписание, спрашиваю, когда мне получить предписание и отбыть к месту службы в Кронштадт, а мне кадровик говорит:

– А кто тебе сказал, что тебя в Кронштадт? Нет, вот тебе предписание, едешь ты в Прикарпатский военный округ, никакого тебе Кронштадта.

И я в марте появляюсь в городе Львове. В строительном управлении Прикарпатского военного округа.

Карпатский моряк

– Прибыл я, флотский, в Прикарпатье, и кадровик мне говорит:

– Вот там западная часть Львовской области и Закарпатье. И, кстати, в Закарпатье есть место начальника участка.