След механической обезьяны

Фома Фомич метнулся в комнату старика и обнаружил еще один труп. Дядя Евсей лежал с открытыми глазами и смотрел в потолок. Казалось, он просто задумался, а пройдет мгновение или два, он захлопает веками и, кряхтя, сядет на кровати. Но синяя полоса вокруг шеи говорила, что он мертв, скорее всего, задушен.

Взгляд начальника сыскной упал на пол. Он увидел четкий белый след очень странной конфигурации. Доли секунды хватило Фоме Фомичу, чтобы понять – это оттиск ноги механической обезьяны. Следов было много. Полковник, осторожно ступая, вышел из комнаты и громко крикнул:

– Всем внимание! У меня просьба: покиньте этот коридор и соберитесь в столовой. К приезду полиции все должны быть там!

– Но зачем? – Из кабинета Протасова вышла Арина Игнатьевна и пошла навстречу Фоме Фомичу. – Вы что, хотите нас всех арестовать?

– Нет! Это нужно для того, чтобы не затоптали следы. Вы ведь видите их на полу?

– Да, а что это за следы? – Арина Игнатьевна казалась спокойной и рассудительной, но это лишь на первый взгляд. Присмотревшись, можно было понять, что она находится в эмоциональном оцепенении.

– Это следы обезьяны! – ответил Фома Фомич и, взяв вдову под руку, повел в столовую. При этом старался не наступать на белые пятна, которые вели из комнаты дяди Евсея в кабинет.

Пока не приехала полиция, фон Шпинне решил сам провести предварительный опрос.

– Кто обнаружил тело хозяина? – спросил он, зайдя в столовую, где уже собрались члены семьи и прислуга. Все молчали и переглядывались. Со стула поднялся Сергей и, чуть заикаясь, сказал:

– Это, наверное, кто-то из прислуги…

Фон Шпинне обвел всех строгим взглядом.

– Не могу понять, что прислуге понадобилось в кабинете Саввы Афиногеновича в столь ранний час? И еще, я почему-то не вижу Екатерину Андреевну, где она?

– Она с Мишей в детской. Мальчик напуган, его нельзя оставлять одного, и брать сюда, думаю, тоже глупо! – пояснил Николай. Начальник сыскной заметил, что старший сын Протасова пришел в себя и уже не выглядел размазней.

– А где три дамы?

– Приживалки еще, наверное, спят! – ответил Николай, который в это утро, наверное, осознал, что в доме теперь он главный, и вся ответственность лежит на нем.

– Как спят? Почему спят? Ведь я видел, как прислуга бегала по коридорам и всех будила. Они что, не слышали?

– Они никогда не встают так рано! – ответил Николай.

Начальник сыскной понял – до приезда полиции что-либо предпринимать не стоит, лучше сидеть, ждать да наблюдать за собравшимися. Тревожило отсутствие приживалок, но послать за ними было некого. Фома Фомич не хотел, чтобы кто-то ходил по коридору, а самому нельзя было оставлять людей без присмотра.

Полиция приехала быстро. Руководство расследованием взял на себя фон Шпинне. Все входы и выходы были перекрыты. У ворот поставили охрану. Фома Фомич подозвал к себе пристава Симиричного, который приехал вместе с жандармами, и велел тому послать за чиновником особых поручений Кочкиным.

– Будет сделано, ваше высокоблагородие, а за доктором тоже послать?

– За доктором! – с досадой в голосе воскликнул Фома Фомич. Как же он забыл про доктора! – Да, конечно, пошлите, за Викентьевым, он у нас выезжает на убийства.

– А кого убили, ваше высокоблагородие?

– Убили двоих, самого Протасова и его дядьку Евсея.

– И кто же их? – Лицо пристава вытянулось.

– Обезьяна, – сказал тихим голосом Фома Фомич и добавил: – Но ты – молчок, никому!

– Понимаю! Только… – Он замялся.

– Что?

– Какая обезьяна? – Глаза пристава лихорадочно блестели.

– Пойдем, я тебе сейчас покажу. Ты не пугливый?

– Да вроде нет! – неуверенно проговорил пристав. – Тут ведь сразу-то и не скажешь, пока не увидишь.

– И то верно! Иди за мной.

Начальник сыскной провел пристава по коридору, они поднялись на второй этаж и подошли к кабинету. Фома Фомич указал на белые следы, которые вели к двери.

– Видишь?

– Вижу! – окидывая взглядом цепочку следов, сказал пристав.

– Скажи мне, чьи они?

– Вроде как босой ходил, вон пальцы отпечатались…

– Ну да, босой. А следы чьи?

– Не могу знать, ваше высокоблагородие, уж больно чудные. Я таких отродясь не видал.

– Это следы обезьяны!

– А где она сама, обезьяна эта?

– Ты смотри, куда они ведут.

– Да вот в эту комнату…

– Открывай дверь, она там. Ну, что стоишь? – Начальник сыскной слегка улыбнулся.

– Да, признаться, робею… – опустил глаза пристав.

– Чего это?

– Да вот сейчас дверь открою, а она как прыгнет на меня…

– Не бойся, она неживая!

– Если она неживая, то, выходит, мертвая?

– Ну не совсем мертвая. Она, скажу тебе правду, никогда живой и не была, это игрушка…

– Да как же игрушка могла человека убить?

– Двух человек, двух! – поправил пристава начальник сыскной. – Но ты не стой, открывай дверь да взгляни, что это за игрушка такая.

Пристав продолжал мяться, но понимал, что его нерешительность не может длиться вечно, рано или поздно придется толкнуть дверь и войти в кабинет. И он толкнул.

– Матерь Божья! – едва переступив порог и увидев мертвого Протасова с обнимающей его за шею обезьяной, воскликнул пристав. – Это откуда же чудище такое?

– Подарок внуку на день рождения! – ответил Фома Фомич.