След механической обезьяны

Еще начальнику сыскной показалось странным то, что приказчик говорил о Самсонове, русском механике в «Детских радостях». Со слов Самсонова выходило, что Протасов к нему обратился с просьбой увеличить силу пружин, но получил отказ. Более Самсонов с фабрикантом не встречались. Отказ подтверждает и приказчик, однако упоминает, что была еще одна встреча промышленника с Самсоновым, на которую сам Новоароновский, хоть его и приглашали, не пошел, исключительно из деликатности. Но то, что вторая встреча состоялась, известно только со слов Новоароновского. Значит, ее могло и не быть!

Итак, Самсонов против Новоароновского! Кто же говорит правду? Русский механик из «Детских радостей», конечно, лицо заинтересованное, он мог встретиться с Протасовым. Фабрикант, следуя привычке, катил впереди себя золотую монету, Самсонов не смог устоять и согласился заменить пружины. Все очевидно! Но что-то смущало фон Шпинне, что-то бередило душу. Может быть, просто не нравился ему хитромордый приказчик? А Самсонов, напротив, был симпатичен.

В десятый, а то и двадцатый раз перебрав в голове все «за» и все «против», Фома Фомич призвал к себе чиновника особых поручений Кочкина.

– Слушаю вас, господин полковник! – бодро отчеканил Меркурий, входя в кабинет начальника сыскной.

– Почему так официально? – вопросительно уставился на вошедшего фон Шпинне. – Ты что же это, хочешь меня о чем-то просить? Ну, признавайся, – глаза Фомы Фомича блеснули.

– У меня нет никаких просьб, – ответил, садясь на диван, Кочкин.

– А как же «господин полковник»?

– Это для разнообразия. Сейчас перед дверью вашего кабинета остановился и подумал: вы ведь полковник, а я очень редко к вам так обращаюсь. Вот решил исправиться…

– Спасибо! Однако лучше, если ты будешь обращаться ко мне по имени-отчеству. Другое дело, если ты забыл, как меня зовут…

В глазах Меркурия промелькнуло удивление. Начальник сыскной, внимательно следя за своим подчиненным, заметил это.

– Ты действительно забыл мое имя? – Он встал из-за стола и, скрипя штиблетами, прошелся по кабинету. – Да не смущайся, это бывает, – продолжил тихим, понимающим голосом, – я тоже порой забываю. Один раз забыл, как зовут императора…

– Не может быть! – воскликнул Кочкин, он знал за своим начальником такой грешок – наговаривать на себя, потому и сомневался в его словах.

– Может! Это называется кратковременной потерей памяти. Как у тебя сейчас. Зашел в кабинет, смотришь на меня, а имени не помнишь. Вот не помнишь, и все тут!

– От вас не спрячешься, все видите!

– Если бы это было правдой! – Глаза начальника сыскной мечтательно сощурились. – Но это далеко не так, потому и приходится нам с тобой ломать головы над чем-то простым и очевидным, не замечая ответа, который лежит на самом видном месте и только того и ждет, чтобы его увидели. Так порой и с именами, крутится на языке, а вспомнить не можешь… Ну да ладно, – начальник сыскной махнул рукой и снова сел на свое место, – я ведь тебя не для этого позвал. Была у меня сегодня беседа с Новоароновским, который ездил с Протасовым в Европу…

Не вдаваясь в подробности, фон Шпинне передал свою беседу с приказчиком Кочкину. Тот слушал внимательно и серьезно, однако один раз позволил себе улыбнуться.

Когда Фома Фомич закончил рассказ, то спросил помощника, чему тот улыбался.

– Ну, как чему – духу в гостиничном номере!

– Ты думаешь, это смешно?

– Конечно. Я больше чем уверен – никакого духа нет и никогда не было. Да и хозяин гостиницы будет сильно удивлен, если ему это рассказать.

– Считаешь, официант все выдумал? – Начальник сыскной почесал нос.

– А кто же еще?

– Новоароновский, например!

– Как же ключ от номера, его продажа за пятьсот марок?

– А если ничего этого не было? Если приказчик все выдумал. Не было официанта, не было застолья, не было покупки ключа.

– Тогда я не могу понять одного…

– И чего же ты не можешь понять, мой умнейший чиновник особых поручений?

– Какой Новоароновскому прок?

– Резонный вопрос. Но мне тоже есть что у тебя спросить. А зачем это все Протасову?

– Что? – не понял Кочкин.

– Покупать ключ, интересоваться каким-то духом, который якобы живет в одном из номеров. Зачем это Протасову?

– Из любопытства! – бросил Меркурий, но по глазам было видно, что он сам себе не верит, а говорит, лишь бы что-то сказать.

– Не дорого ли стоит это любопытство?

– Но ведь он миллионер!

– Он потому и миллионер, что считал каждую копейку! И запросто выбросить полтыщи за какой-то ключ… Я скорее готов поверить в духа, чем в то, что Протасов отдал полтыщи марок за ключ к номеру, только чтобы войти туда и посмотреть на то, чего увидеть невозможно.

– А если Новоароновский просто обманул хозяина, взял деньги, и все…

– Что значит «взял деньги, и все»? – нахмурился фон Шпинне.

– Не было никакого официанта, никакого разговора, ничего не было! Приказчик сам все выдумал и рассказал Протасову…