След механической обезьяны

– И за что, скажи мне, ты получаешь жалованье? За то, что не делаешь свою работу? Почему человек, написавший это донесение, работает у меня внештатным агентом, а ты – штатным? Почему мне не взять его и заменить тебя, все проку больше будет…

– Не выгоняйте меня, ваше высокоблагородие, куда я пойду?

– Что, совсем работать разучился? А это ведь только потому, что за время службы в сыскной ты ничего не делал, так тебя бы не напугала возможность остаться на улице. Ты бы мне сказал, что подобные тебе не пропадут, всегда себе место под солнцем отыщут. Но нет, ты боишься места лишиться, да еще такого хлебного.

– Я больше не буду!

– Что ты больше не будешь, что ты больше не будешь? Спать на посту или уходить с поста?

– Ну… – Агент затруднился ответить, не знал, что говорить.

– Я тебя оставлю, правда, с одним условием. Ты мне должен рассказать, кто мутит воду…

– Какую воду?

– Дурака не строй – какую воду? Чистую воду! Ведь ты у нас в полиции не так давно. Мне помнится, сначала ты был исправным агентом, а потом испортился. И вот наконец ты мне заявляешь – платят тебе мало. А за что тебе платить?

Глава 22. Семенов

– Ну, что молчишь, говори, кто тебя наставляет относиться к службе с прохладцей? – Фон Шпинне смотрел на сжавшегося агента строго, но без жесткости.

– Да не знаю я… – начал плаксиво Сурков. – Вроде и никто. Просто говорят, мол, мало платят. Мы тут надрываемся, животы рвем, жизнью рискуем, а у нас дети малые, а благодарности никакой…

– Можешь не продолжать, это Семенов! – сказал начальник сыскной.

– Почему вы так думаете? – спросил удивленный Кочкин.

– Только у него есть малые дети. А ведь верно, как мы его на службу взяли, так и началась эта чехарда. Появились недовольные, стали плохо работать. Вот хороший агент был, – фон Шпинне указал на Суркова. – Учитывая его небольшой опыт, я бы даже сказал, замечательный. Однако не прошло и нескольких месяцев, как он испортился. Службу побоку – деньги давай! Да и ты тоже – роптать начнут! А ропщет только один человек – Семенов! От него вся эта зараза и идет.

– Но Семенов хороший агент! – возразил Меркурий.

– Он потому и хороший, что вокруг себя собрал тех, кто работать не хочет, ленится. На этом фоне он будет не просто хорошим, а прекрасным. Хитрый, других подначивает, а сам ко мне не приходит. На это только дурак способен или вот – одураченный! – Фома Фомич мотнул головой в сторону Суркова. – Ну, что сидишь, иди и помалкивай о нашем разговоре. Узнаю, что болтал, на улицу выгоню с «волчьим билетом»!

– И что теперь? – спросил Кочкин после того, как агент Сурков, пятясь, покинул кабинет фон Шпинне.

– Семенова давай сюда!

– Должен заметить, без него нам будет туго… – начал Меркурий, но Фома Фомич оборвал:

– Ты так говоришь потому, что тоже стал жирком обрастать. Боишься, работы прибавится. Не бойся! Зови Семенова!

Агент явился незамедлительно, среднего роста, проворный, только вошел – и сразу к столу начальника. Тряхнул волосами цвета лежалой соломы и подобострастно уставился в глаза фон Шпинне.

– Садись! – сказал Фома Фомич.

– Да я постою…

– Садись! Разговор у нас долгий будет.

– А куда сесть, чтобы ничего у вас тут не замарать? – заботливым голосом спросил агент.

– Вот на этот стул! – указал начальник сыскной, а сам выразительно взглянул на Кочкина, мол, видишь, вьюн какой.

– На этот?

– Да!

Семенов сел. Руки смиренно сложил на коленях. В серых глазах сосредоточенное внимание. Фома Фомич, наблюдавший за ним, пришел к выводу, что все его поведение – фальшь, ничего подлинного, одна игра. Хитер и коварен.

– Как живешь, Семенов?

– Да, слава богу, хорошо! Вот работа есть, а что человеку еще надобно…

– Помимо работы, человеку еще многие вещи надобны! – подражая агенту, сказал фон Шпинне. – Значит, ни на что не жалуешься, все хорошо? А другие жалуются, говорят, платят мало, работать заставляют много, «спасибо» не услышишь от начальства…

– А я так не думаю. По мне, хоть какая работа, лишь бы была…

– Ты хочешь сказать, что у тебя сейчас «хоть какая работа»? – чуть повысил голос фон Шпинне.

– Нет, нет… – заторопился агент, да так сильно, что слова стали застревать в горле, и он поперхнулся.

«Вот тут, пожалуй, он искренний!» – мелькнуло в голове начальника сыскной.

– Да ты не спеши, не спеши, еще будет время спешить, после… когда я тебя выгоню на улицу…

– За что, ваше высокоблагородие? – Семенов, подавшись вперед, стал на колени. – Не губите, у меня ведь дети малые…

– Дети малые? – Фон Шпинне поднялся и подошел к агенту. – Ты мне здесь богомольца не разыгрывай, встань и садись на место. А теперь слушай меня, слушай внимательно: вся гниль в сыскной от тебя идет. Я это знаю, не спорь. За тобой все повторяют, что работы много, а платят мало. Это ты вдохновитель всего брожения в мозгах агентов…

– Да я ведь просто болтал, без злобы…

– Нет, ты внушал, и поэтому у нас теперь что ни агент, то тряпка. Работу делают плохо, следят невнимательно, обнаруживают себя. А все потому, что когда нужно о деле думать, думают совсем о другом…

– Не выгоняйте меня, ваше высокоблагородие, я за вас молиться стану…