След Сокола. Книга третья. Том первый. Новый град великий

Она посмотрела на вошедших мутным взглядом красных воспаленных глаз, и головой мотнула. Непонятно было, что она этим движением выражала.

– Ты поправишься, и поедешь к Годославу… – сказал княжич, положив руку ей на плечо.

– Я умру! – выкрикнула вдруг Велибора. Удивление вызвало, откуда у нее взялись силы на этот крик. Но на большее сил уже не было. И она могла только шептать. – Я знаю эту змею. Такие на родине моей матери водятся. С купцами приезжал заклинатель. На торжище на дудке играл, и змеи его слушались. Я маленькая была. Видела, как мама с ужасом на змею смотрит. Мама тогда сказала, что после укуса такой змеи человек не может выжить. Нет средства…

Неподалеку от окна на столике валялось два куска змеиного тела. Сотник Заруба подошел, взял половину змеи в руку, посмотрел внимательно, положил, и подошел к княжичу с князем.

– Что скажешь? – спросил князь Бравлин.

– Это Парим, змея жалтонеса Рунальда. Она пришла, чтобы наказать отравительницу…

И недобро на умирающую княжну посмотрел.

Велибора слышала эти слова. Ее для чего-то поднятая над периной рука бессильно упала. Но шептать слова она еще могла:

– Мне недавно то же самое сказала Бисения. Сказала, что змею прислал сильный заклинатель. И Бисения побоялась с ним сразиться умением.

Княжич Гостомысл шагнул ближе к лавке.

– Я прощаю тебя, Велибора! Ради твоего сына и памяти Вадимира – я прощаю тебя. А это значит, что ты поправишься, и вновь обретешь здоровье.

Велибора скривилась, и обычно красивое и надменное ее лицо стало похоже на жуткую гримасу близкого к мучительной смерти человека. Причем, мучения ее были двойными. С одной стороны физическими, потому что яд змеи терзал ее тело, с другой стороны, она понимала, что это пришла расплата за ее дела, и от этого тоже мучилась.

– Я прощаю тебя, Велибора! – повторил Гостомысл.

– Ты прощаешь! – снова вскричала она, обретя неведомо откуда истеричные болезненные силы. – А отец твой простит? Он выпил яд того же паука[54], что тебе достался. Он простит? Я у тебя, у его сына спрашиваю – простит он?

Велибора в этом крике выбросила последние силы, и глаза ее закрылись, а голова упала набок. У Гостомысла сузились глаза. Он не сразу осознал и понял услышанные слова.

– Отец? – спросил тихо непонятно кого. – Я за отца простить тебя не могу… А он уже тоже не сможет… И Вадимир, если вы с ним встретитесь в другом мире. Я думаю, он от тебя отвернется, как отворачиваюсь сейчас я…

Гостомысл отвернулся, и отошел к окну.

А Князь Бравлин посмотрел внимательно на Велибору, вытащил из кармана небольшое серебряное зеркальце, и поднес к ее рту, проверяя наличие дыхания. И сообщил:

– Она умерла. И больше не имеет желания власти. Плохо, когда люди не понимают, что власть, это не столько привилегия, сколько ответственность. Я в своей жизни встречал много людей, которые к власти рвались, не понимая ее сути. И для большинства это закончилось плачевно.

– Велите готовить на Перыни костер, – распорядился Гостомысл. – Она все же была женой моего брата. А их сына буду воспитывать я. Надеюсь, Вадим не будет так рваться к власти…

* * *

Несмотря на то, что отдал приказание, съездить на Перынь, где следовало сделать дополнительные распоряжения о подготовке погребального костра, княжич Гостомысл взялся сам. У славян не было точно установлено обычаем время сжигания костра. Можно было сжечь тело и в день смерти, можно было и через две недели, и через месяц. Но, понимая, что на следующий день предстоит такое важное событие, как вече, княжич решил поторопиться. И вообще, считалось, что долго лежать покойнику в доме плохо. Для дома плохо. Дух мешает людям, и может даже в доме остаться, если сильно привыкнет. Тем более, Велибора умерла не естественной смертью.

Помимо всех дел, княжичу хотелось еще и поговорить со старым волхвом Солнцеславом. Он не был, конечно, таким известным, как отшельный старец волхв Вандал, но тоже пользовался уважением словен. И даже необузданный князь Буривой всегда прислушивался к словам Солнцеслава, и из поездки к нему всегда приезжал притихший и умиротворенный.

В сопровождение себе княжич взял, как обычно, сотника Русалко и десяток стрельцов его сотни, считая, что так близко от своих основных сил, пусть и занятых на строительстве города, ему все равно опасаться некого. Да и сама поездка эта была не дальняя. Перынь лежала на берегу Ильмень-моря неподалеку от останков Славена. Лошади за такую поездку устать не успевают.