След торпеды

— Я уже все доложил вам, товарищ командир, — глухо повторил матрос и тут же встал: — Разрешите выйти?

— Куда?

— В кубрик…

— А зачем вы пришли? — голос командира дрогнул, и Егоров понял, что Марков обиделся. Он вынул из кармана брюк вдвое свернутый лист бумаги и протянул его командиру.

— Тут все написано. Я прошу списать меня с корабля. И как можно скорее. Я не хочу, не желаю плавать на «Алмазе»!

Марков взял докладную, прочел. Однако там была указана другая причина, почему матрос решил уйти на берег.

«Специальность акустика я не люблю, никак не могу научиться по звукам определять надводные и подводные цели, поэтому прошу списать меня на берег».

«Ишь ты, благодетель, — усмехнулся в душе Марков. — Меня, что ли, щадит?..»

Егоров горько усмехнулся:

— Вы — командир, и я не желаю, чтобы вас упрекали… — Он умолк, косо посмотрел на капитана 3-го ранга. Тот курил, глядя куда-то в сторону иллюминатора, и, казалось, думал о чем-то своем. Смутила его не докладная — он хотел, чтобы матрос ушел с «Алмаза» то ли на берег, то ли на другой корабль, а себе подобрать «цепкого» акустика. Смутило Маркова другое — от него бежит матрос. Куда-нибудь, только бы уйти с «Алмаза».

— Ты, Егоров, садись, чего стоять? — миролюбиво сказал командир, перейдя на «ты». — Я, разумеется, рад буду списать тебя на берег, но кое о чем надо нам поговорить. Только ты, пожалуйста, не обижайся…

Маркову не хотелось заигрывать с матросом, это не в его духе, но и не желал он выглядеть в глазах Егорова этаким простачком, с которым можно быть на одной ноге. Для него никогда не существовало людей идеальных, он считал, что, как бы ни был талантлив командир, он тоже может ошибиться. С людьми Марков всегда был прям, категоричен и, что еще очень важно — никогда не лукавил. Не лукавил он и теперь, когда прочел докладную матроса. И все же в душе Маркова шевельнулось недоброе чувство — матрос бежит от него.

— Послушай, Егоров, а я могу поступить с тобой иначе, — вдруг сказал капитан 3-го ранга. Он сделал паузу, посмотрел на матроса. Егоров молчал, крепко сжав губы. — О тебе я напишу твоему отцу, капитану первого ранга Егорову. Он сам плавал на кораблях. Правильно поймет мою тревогу. Я не думаю, что он погладит тебя по головке. У меня тоже есть сын, но если бы мне написали, что он на корабле валяет дурака, я бы ему этого не простил. Чего усмехаешься, Егоров? Конечно, с твоим отцом говорить нелегко. Но мне, командиру, он поверит. И я не побоюсь написать ему все как есть…

Матрос Егоров глухо, но твердо сказал:

— Мой отец далеко… Вам к нему не добраться…

На палубе кто-то пробежал, тяжелый топот сапог стих где-то у трапа.

— Я доберусь, — возразил Марков. — Вот зайду вечерком в штаб и позвоню твоему отцу. Я не постесняюсь это сделать, потому что твоя судьба ему небезразлична. Нет, Егоров, судьба сына для любого отца небезразлична. И ты, пожалуйста, не думай, что я пугаю тебя.

На лице матроса вспыхнула злая, надменная усмешка. Он глухо выдавил:

— Мой отец далеко… — И, пристально взглянув на командира, спросил: — А ваш отец где?

— Мой в океане… Он погиб вместе со своим кораблем.

— Вот-вот, в океане, — вздохнул матрос. — Мы с вами крестники.

— Я что-то вас не понимаю.

— У меня нет отца, — глухо повторил матрос. — Он, как и ваш, погиб в море.

Марков вскочил со стула:

— Как? А капитан первого ранга Егоров?

— Он не родной мне отец. Отчим. Только я не хочу, чтобы об этом узнал весь корабль. Я вас очень прошу…

— Да, да… Я никому ни слова… — заверил Марков.

Матрос продолжил:

— Мой отец был рыбаком. Он плавал на траулере старшим помощником капитана. Мне было семь лет, когда он умер… Я всю ночь с мамой сидел у его постели. Он умер на моих глазах…

— А что случилось?

— Беда случилась, — голос у Егорова звучал как туго натянутая струна, то и дело прерывался. — Траулер ловил рыбу у мыса. Ночью дело было. Выбрали трал, а в нем оказалась мина. Перед этим море сильно штормило, ее, видно, где-то сорвало с минрепа. Она попала в трал. Ну, и взорвалась на палубе. Отец стоял на капитанском мостике, и его ранило в голову. Трое суток не приходил в сознание, а потом очнулся… Он держал мою руку и говорил, чтобы я не обижал мать и чтобы помнил о нем… Я тогда плакал. Ну а потом мы похоронили его. Долго жили в Мурманске. Там мама и познакомилась с Михаилом Григорьевичем Егоровым, стала его женой. Может, он и хороший человек, но я его не люблю. Я люблю своего отца и никогда его не забуду. Никогда!.. А капитану первого ранга Егорову жалуйтесь. Мне все равно.

— Зачем же так? — удивился Марков. — Ты же носишь его фамилию. И потом, Егоров — герой войны. Я слышал о том, что он храбро воевал.

Матрос усмехнулся: