След торпеды

— Штурман в сущности человек опытный, — продолжал капитан, — но никто не давал ему права ставить судно под угрозу гибели. Вы сами были на флоте и знаете, к чему приводит иного моряка лихость и, я бы сказал, легкомысленность.

— Значит, этим страдал мой сын? — спросил Аким.

— Мне бы не хотелось плохо говорить о погибшем, — неловко помялся капитан.

— А вы говорите, — усмехнулся Аким. — Во мне сын живет, вы говорите, он все выслушает. Ну?..

Слушал капитана Аким не мигая, ни разу его не перебил, не возразил; недобрые слова о сыне до боли сжали сердце Акима. Раньше он не знал, что Петр стремился как можно скорее стать капитаном судна, а теперь узнал. Он к тому же закрутил на судне любовь с радисткой, это тоже отрицательно сказалось на его работе: заступив на вахту, Петр при подходе к Коршуновым воротам сошел с ходового мостика в радиорубку, чтобы узнать якобы о прогнозе погоды, а сам, конечно же, «разводил шуры с Олей-черноглазкой», как выразился капитан. А она, Оля, еще совсем молодая, неопытная в деле и едва не подвела штурмана, сообщив ему данные об ослаблении ветра, тогда как у Коршуновых ворот норд-ост с каждым часом нарастал. А разве к чести штурмана самовольно менять курс судна?

— Он хотел раньше вернуться в базу? — спросил Аким.

— Я не знаю, чего он хотел. Для меня ясно одно: он создал аварийную ситуацию. Я был вынужден отстранить его от вахты. А на другой день штурман погиб. — Капитан до боли сжал в кулаке пальцы. — Поступил ваш сын опрометчиво. Рассудите сами: на море поднялся шторм, ночь, ветер… Ему бы переждать до утра. Боцман пытался его уговорить, а он свое: «Меня невеста ждет».

— Кто? — переспросил Аким.

— Оля, радистка судна…

— А почему она его ждала?

— Я же сказал вам: она любила Петра… Впрочем, — замялся капитан, — я в этом не уверен, хотя она и бегала к нему в каюту по ночам.

«А вот этого я бы, капитан, не говорил… — осудил в душе Капицу Аким. — У каждого своя любовь. Я, к примеру, к своей Насте добирался под огнем врага. В землянке на острове Рыбачьем она меня двое суток ждала. Ранило меня в плечо, а я все полз и полз. Эх, капитан! И седина твою голову выбелила, а чуткости к людям у тебя ни на грош. Боюсь, что у тебя не будет настоящего экипажа…»

— А почему Оля ушла с судна?

— Я же сказал: не знаю. Уехала, и все. Даже расчет не взяла…

— Может, от горя она?

— Может. Я, Аким Петрович, не доктор. Может, Оля решила навсегда покинуть море. Может, штурмана так ей жаль и всякая память о нем будоражит ее. Она не могла свыкнуться с тем, что Петра нет рядом. Уехала, и я не жалею. На судне нужны люди сильные, волевые. Мокроглазым нет места в море.

— Слезы, Петр Кузьмич, не роса. Они душу не холодят, — раздумчиво заметил Аким.

Капитан поднял на гостя серые глаза, но ничего ему не ответил. Казалось, в эту минуту он отрешился от судна и в мыслях был где-то далеко на суше, думал совершенно о другом, но только не о том, что случилось неделю назад, отчего у капитана еще сегодня утром до боли сжималось сердце, даже пришлось прилечь на часок в каюте. Приезд Акима Петровича не обрадовал Капицу, но открыто своей неприязни к нему он не выказывал. У самого ведь дети, и случись подобное с тем же Степаном, Петр Кузьмич не перенес бы горя. Он опекал сына в чем только мог, а когда надолго уходил в море, неотрывно думал о нем. Когда Степан однажды сидел в его каюте, в это время Оля принесла ему прогноз погоды на сутки. Положила листок на стол, покосилась на Степана, а потом с улыбкой сказала:

— Петр Кузьмич, сегодня в «Альбатросе» кинокартина «Подвиг разведчика». Может, и вам взять билет?

— Я буду на судне… — Капица взглянул на сына: — Степан, может, ты пойдешь?

— Ты у меня очень догадливый…

Недели через две Оля вдруг спросила капитана:

— Куда делся Степан? Уехал, да?

Капица помолчал, потом сердито отозвался:

— Он был в командировке. У тебя есть еще что?

— Не-ет. — Оля зарделась. — Я так… Степан обещал зайти на судно, чтобы проститься. Я ему рубашку погладила… А он… Он молчком укатил… А еще морской офицер…

Петр Кузьмич хмыкнул:

— Он у меня такой!..

— Какой? — она вскинула брови, выжидающе посмотрела на капитана.

— Ну, самостоятельный… И красивый… Тебе вот небось он понравился?

Оля еще пуще зарделась. К удивлению капитана, она вдруг сказала:

— Нет, Степан мне не подходит. Ученый он больно. И потом… — Оля на секунду умолкла. — Степан на год младше меня… Нет, я с ним в любовь играть не стану. Не волнуйтесь, Петр Кузьмич. Он офицер, а кто я? Радистка судна… — голос у нее дрогнул, и капитан понял, что она разволновалась. Решил переменить тему разговора.

— А ты знаешь, Оля, к нам идет на судно молодой штурман. Кто, да? Петр Рубцов. Служил тут на военном флоте, потом после службы поступил в мореходное училище. И вот окончил его. Парень видный собой…

Капитан ожидал, что Оля, как это бывало с ней нередко, станет задавать вопросы, но она, помрачнев, спросила:

— Что, сватаете меня? Нет уж, Петр Кузьмич, сама я в себе разберусь. А вы берегите Степана, а то еще упадет за борт и соленой воды напьется…

Раздумья капитана нарушил Аким.

— А что, твой Степан еще холостой?