След в след

Западники, которые стремились согласовать русскую историю с западноевропейской и построить ее в соответствии с привычной схемой, несмотря на ясные, не допускающие никаких толкований указания летописей, считали, что славяне пахали землю и тем добывали себе хлеб насущный. Славянофилам удалось легко опровергнуть их доводы и доказать особенность пути исторического развития России. Они выяснили, что славяне добывали себе корм ором, или криком. Точек зрения на то, как это делалось, было высказано великое множество: одни считали, что славяне кричали, пока хлеб не вырастал, другие, напротив, утверждали, что они орали на своих соседей, пока те сами не отдавали им свой хлеб. В 60-х годах XIX века появилось течение ультраславянофилов, которые настаивали, несмотря на уничижительный отзыв М. Е. Салтыкова-Щедрина о русском красноречии, что славяне были странствующими ораторами и их яркое, образное слово давало им хлеб, почет и уважение у соседних народов. Эта точка зрения, отрицавшая за славянами изначальную оседлость и ставящая их на одну доску с печенегами, половцами и татаро-монголами, вызвала всеобщее осуждение. Авторы отказались от нее. Однако она получила развитие: утверждалось, что славяне пахали словом, острым и отточенным, как клинок (попытка примирить западников и славянофилов). Таким образом, утверждения некоторых ученых о низком уровне развития славян, о чем якобы свидетельствуют деревянные сохи, изредка находимые археологами, были опровергнуты. Пахали словом, или криком, а сохи уже тогда были музейной редкостью. К этой точке зрения был близок и Владимир Даль. О том, как проходил процесс орания, лучше всего говорят примеры, собранные в его словаре.

«— Много ль наорал? — спрашивал один славянин у другого.

— У нас уже оторались,— отвечал ему тот.

— А мы,— говорил первый,— поорем еще».

Иногда, чтобы получить хороший урожай, необходимо было переорать землю снова, но и это не всегда давало результаты: один «доорался аж до глины», а ничего не выросло. Зато были и нечаянные радости: кто-то «выорал кубышку с деньгами». Случались и столкновения, жизнь была далеко не такая мирная и идиллическая, как многие думают. Так, двое «проорали весь день», и в результате одному из них удалось «приорать полосу к нивке».

«Орало,— пишет в заключение Владимир Даль,— «общее название орудия для орания», очевидно, горло. Отсюда и пошло: «взять горлом», «взять криком», с другой стороны, «взять за горло» — лишить средств к существованию, лишить главного орудия труда, а также: «сыты речами» (ультраславянофилы) и «речами сыт не будешь» (западники).

Наше нынешнее общество равно тоталитарно и демократично. Правящий привилегированный класс открыт, стать его членом может любой, кто обладает не выдающимися, а посредственными способностями и похож на нынешних его членов (отсюда и преемственность политики), а таких абсолютное большинство. Но и среди них, как в античных Афинах, торжествует высшая справедливость — лотерея: никому не известно, кто выплывет и почему.

Местничество — это удачная попытка знати ограничить произвол центральной власти, упорядочив свои групповые отношения в такой степени, чтобы свести возможное вмешательство великих князей до минимума. Местничество мешало правительству использовать внутригрупповые разногласия для усиления своей власти, ограничивало общий уровень произвола в стране. Опричнина была направлена не столько против землевладения потомков удельных князей, сколько против местничества.

Крестьяне, холопы бежали не на окраины государства, а оседали, только оставив между собой и государством пустыню (Дикое поле, Урал, а то и всю Сибирь), они бежали из государства (первые эмигранты).

В XIX веке немцы обрусели в том смысле, что стали говорить по-французски и приобрели крепостных.

В Сибирь, на другие окраины бежало не так уж много народа, но не в этом дело, главное, что есть возможность бежать, есть степень свободы — незаселенные территории. И правительство и народ знают, что если гнет перейдет определенный предел, то люди побегут, так и было (наверное, здесь причина того, что, несмотря на тоталитарность всей государственной системы, на Руси не сложилась восточная деспотия).

Государство так устойчиво и живет так долго, потому что оно экономически рентабельно (любая смута — свидетельство тому).

Русский антисемитизм: в его основе убеждение в избранности русского народа, избранности, перенятой у евреев, и восприятие православия на Руси как чисто национальной религии (подтверждение — вся история «раскола»).

Русская революция — в момент упадка страны (неудачные войны с Румынией, Польшей, Прибалтийскими республиками); французская, английская и нидерландская — на подъеме.

У русского народа сознание непрочности всего: все от государства, но государство надклассово и, значит, как бы висит в воздухе. Появившееся не в результате внутреннего развития, а возникшее неизвестно откуда, как приблудная овца, за которой каждый день может прийти хозяин и забрать ее. А без государства все сразу гибнет, как в Смуту.