Следствие поручено мне

Ну а потом, конечно, Солошин позвонил в Приамурск, прямо Марковой Татьяне Васильевне. Она это дело ведет. Я ее видел однажды — боевая женщина. Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет… А услышала, что взяли этих, — как девчонка ойкнула. Куда и степенность девалась…

II

— …Самое смешное, что они, кажется, и правда не причастны к убийству женщины, — разочарованно сказал Борис. — Следственные эксперименты подтверждают это безоговорочно. И не только они. Ни одного следа не оставила наша парочка на одежде ее. Знаменитых мохеровых пушинок на их одежде тоже нет. Но главное…

— Главное даже не это, — как обычно, перебил Мудрый. — Главное, что неизвестная убита не менее чем через два часа после Сушкова. Едва ли наши герои ожидали ее, сидя в такси.

— Главное даже и не это, — вздохнул Саша Гаевский. — Конечно, не ожидали бы. Тем более, что водитель МАЗа, который на пароме перевез Муравьева и Головко на левый берег и с которым они добирались до Левобережной, уверяет, что в девять вечера они уже сидели в его машине.

Дело шло в тупик. В тот самый момент, когда изловили убийц, оказалось, что надо искать еще кого-то. Раньше, честно говоря, это дело не требовало особых усилий — затруднения были чисто рабочие, все сходилось словно бы само собой, — а теперь оно переходило в область догадок, предположений, почти математических исчислений и совершенно невероятного количества «тягомотины» и для экспертов, и для следователей, и для инспектора Клишина, на лице которого читалась почти обида.

— Ну что же, друзья мои, включайтесь, а? — попросила Татьяна Васильевна. — Жить-то надо. Начнем все сначала.

Молчание по-прежнему царило в кабинете. Потом Мудрый достал из кармана блокнот и для затравки вслух прочитал фрагмент из хорошо известного им акта медицинской экспертизы неопознанного трупа: «…Причина смерти — механическая асфиксия от сдавления тела удавкой. На шее замкнутая странгуляционная борозда с осаднением, особенно хорошо выраженная на задней поверхности шеи. Борозда прижизненная. Кровоизлияние под плевру легких, острая эмфизема легких. Небольшое прижизненное кровоизлияние с левой стороны на височной части головы…»

После вскрытия подтвердились предположения, сделанные на месте осмотра трупа неизвестной женщины. Очевидно, сначала ее ударили по голове, потом, потерявшую сознание, удушили, потом принесли, поскольку следов волочения трупа по земле не было, на дорогу. После этого человек, который ее принес, пошел к остав «ленному Муравьевым и Головко такси, бросил на залитое кровью сиденье белую шапку, упавшую с головы убитого Сушкова, сел на нее, чтобы не испачкаться в крови, погнал «Волгу» вперед и старательно переехал тело так, чтобы левые колеса раздавили шею. Правые проехали по ногам женщины.

Почему-то больше всех эта планомерная, тщательно разработанная акция поразила Женю Клишина. Он никак не мог поверить в этого неведомого третьего, который, как нарочно, почти не оставил в машине следов. Почти… Отпечатков пальцев не было, но при более тщательном осмотре голубые пушистые ворсинки от предполагаемого шарфа жертвы нашли и в кабине: на ручке дверцы, на щитке приборов. Видимо, у преступника не было перчаток и он, чтобы не «наследить», обмотал пальцы шарфом, который послужил орудием убийства. Чаще в таких случаях используют носовые платки…

— Не удивлюсь, если он и на акселератор платочек подстилал, — словно прочитав мысли Жени, проворчал Борис, до глубины души разозленный этой почти гениальной предусмотрительностью убийцы.

Платок не платок, но отпечатков чужого следа Борис не нашел и там. Однако парить в воздухе оказалось затруднительно: в почти сгустившейся лужице крови возле дверцы отпечатался краешек рубчатой подошвы. Слишком незначителен и нечеток был этот след, чтобы криминалисты могли делать по нему какие-то выводы, и все-таки Борис предположил, что после смерти Сушкова, с того момента, когда была пролита эта кровь, и до того, как след был оставлен, должен был пройти не один час. Значит, Муравьев и Головко здесь действительно ни при чем.

— Ну что? — опять попыталась Татьяна Васильевна вернуть к жизни свою оцепенелую группу. — Начнем с установления личности. Кто что сделал?

— С дактилоскопической проверкой ничего не вышло, — отозвался Женя. — В отделения сдан словесный портрет, но никто о женщине с такими приметами не справлялся. Странно, да? Ведь уже трое суток прошло. Может, она одинокая была?

— Без руля и без ветрил, — буркнул Гаевский. — Но ведь работала же она где-то! Что за шарашка, интересно знать? Человек столько времени прогуливает — и никакого эффекта.

— А может, у нее была уважительная причина? — начал, как всегда, гадать Женя.

— Поживем — увидим, — неопределенно пообещала Маркова. — Как наш консилиум, Юрий Вениаминович?