Следы помады. Тайная история XX века

Иногда Баадер ограничивался одержимостью на основателе мормонизма Джозефе Смите, но гораздо чаще он объявлял себя Иисусом Христом, и эти заявления сбитые с толку защитники дада пытаются сгладить иронией, но иронии там не было. Баадер был из тех пограничных психов, что неизбежно привлекались нигилистическими движениями и выходили в них на передний план, так как те по природе своей стирали границы между идеализмом и нигилизмом — как говорил Георг Гросс о берлинских дадаистах, что в другую эпоху они были бы флагеллантами. Но Баадер был больше этого: «набожный шваб, путешествовавший по стране как дадаистский священник» (Хюльзенбек), несвоевременный и принуждённый создать свой собственный контекст, свой язык, он являлся настоящим культурным перевоплощением адепта Свободного Духа, убеждённого в том, что если он ничего не может без Бога, то и Бог не может без него обойтись. В 1918 году в Берлине Баадер был безумцем, у которого имелся шанс изменить мир. Целая планета оказалась у него во рту, безучастный творец мог решать: проглотить её или выплюнуть.

Немецкое государство признало Баадера душевнобольным. По словам Хюльзенбека, Баадеру была дарована «охотничья лицензия», поскольку, в отличие от остальных из берлинского «Клуба дада», он не считался несущим ответственность за свои деяния и спокойно мог заниматься чем пожелает, о чём его товарищи могли только мечтать. Будучи Обердада, он воспользовался случаем. В самом сердце собоpa — с алтаря или с хоров — он провозгласил — в зависимости от того, какому свидетельству верить:

«ДАДА СПАСЁТ МИР!»

«К ЧЁРТУ ХРИСТА!»

«КТО ДЛЯ ВАС ХРИСТОС? ОН ПОХОЖ НА ВАС — ЕМУ БЫЛО НАПЛЕВАТЬ!»

«ПЛЕВАТЬ ВАМ НА ИИСУСА ХРИСТА!»

«ВЫ САМИ ЖЕ СМЕЁТЕСЬ НАД ХРИСТОМ, ВАМ ВЕДЬ НА НЕГО ПЛЕВАТЬ!»

Или в конце концов:

«ХРИСТОС ЭТО КОЛБАСА!»²⁹

Баадер продолжил объявлением о «Смерти Обердада» — шумно анонсированным берлинской прессой, прилежно освещавшей дадаистские провокации, — чтобы превзойти его на следующий день «Воскрешением Обердада», таким образом обогнав Христа Первого на целых 48 часов.

Существует ещё одна неприглядная версия его мономании, которая внезапно проявилась не как безумие, а на ниве культуры. Рауль Хаусман, ближайший друг Баадера, вспоминает в своих мемуарах:

…я-то знал, что он был способен — за идею, как говорится — пробить головой стену…

В июне того года мне, Францу Юнгу и Йоханнесу Баадеру стало ясно, что надо прервать безмолвное оцепенение масс… Я пошёл с ним на поля Зюдендэ… и сказал ему:

— Это всё — твоё, если ты сделаешь так, как я тебе скажу. Епископ Брауншвейгский тебя не признал, ты за это осквернил его церковь. Разве это компенсация?! Я хочу поставить тебя нал людьми. Каждый волен быть божеством. Отныне ты — президент ООО «Христос», и тебе надо вербовать членов. Ты должен убедить всякого, что и он тоже, если только захочет, есть Христос — за плату в 50 марок. Как член нашего общества, впредь он больше не подчиняется земному начальству и автоматически становится непригодным к службе. Ты получишь от меня пурпурную мантию…³⁰

Это было, по крайней мере, со стороны Хаусмана, полностью осознанное повторение искушения Христа Дьяволом. Были и дальнейшие планы: грандиозное шествие через Берлин, целью которого стало бы не разрушение, а захват собора. Шествие не состоялось («не хватило денег», объясняет в мемуарах Хаусман; каких таких денег? — подумает читатель). Миру было отказано в зрелище того, как Баадер и тысяча других людей маршируют по улицам в качестве спасителей — или в качестве Смерти дада в прогулочном костюме Георга Гросса: длинном чёрном пальто и большой белой маске смерти, костюме, который снова появился по всей Германии в 1980-e, когда студенты и панки, некоторые из которых знали о своих предтечах, маршировали по улицам, протестуя против ядерного оружия.

Георг Гросс в облике Смерти дада, Берлин, 1918

Обложка журнала “Time”, 30 ноября 1981

Хаусман хотел использовать Баадера в качестве тарана. Хотя его замыслы не увенчались успехом, оказавшись на месте, Баадер стал действовать самостоятельно. До того, как заразиться болезнью дада, он был многообещающим архитектором, хотя, естественно, не дада стал причиной его безумия — дада только аргументировал его. Родившийся в 1875 году, намного раньше своих товарищей, он умер в 1955-м, в нищете и в забвении, периодически до этого попадая в психиатрическую лечебницу, стариком, временами мелькавшим среди лавочек в парках, разговаривающим с самим собой — совсем не так, как почти все остальные, которые, дожив до 1970-х, перешли к безбедному и почётному существованию, оставив дух дада. И хотя после своего появления в берлинском соборе Баадер исчез из истории, то есть из исследований и агиографий дада, у него был ещё один день славы — почти незамеченный, но даже ещё более неоднозначный. Подруга Хаусмана Вера Бройдо-Кон рассказала об этом случае спустя полвека после того, как он произошёл: