Слепая бабочка

И замолчал. Смутился вроде. И Арлетте отчего-то стало неловко. Надо бы что-нибудь сказать.

– А мы где сидим?

– Только не пугайся, на дереве. Тут ива в расщелине случайно выросла. Я поговорил с ней немного и вот…

– Свил гнездо, – пробормотала Арлетта. С деревьями он разговаривает. Летает. Гнёзда вьёт.

– Надо же где-то прятаться, чтобы братья-сёстры не доставали.

Арлетта, пользуясь тем, что её крепко держат, высунулась немножко дальше. И снова зря. Гнездо зелёным шаром висело на отвесной скале, из трещин которой свисали длинные хвосты каких-то растений, лепились кривые невысокие деревца. По обросшим сизым мхом камням не слишком многоводный водопад тихими струйками сползал в маленькое, даже на вид холодное озеро. Ровный, плавно изогнутый берег, покрытый сероватым песком, густые непролазные кусты шиповника, над ними – несколько могучих сосен. Печальное место. Место для одиночества.

Посмотрев на растрёпанные верхушки, окутанные туманом, Арлетта поёжилась. Вниз бы, на берег, на твёрдую землю, посидеть, подумать, умыться немножко, а то небось всё лицо от плача распухло.

Ой! Взвились плакучие ветки, озеро рванулось навстречу. Заорать она не успела. Только набрала в грудь побольше воздуха, как её аккуратно поставили на прибрежный песок, твёрдый, холодный и вполне надёжный.

– Ты что, в мыслях моих копаешься? Так я и знала! Ты ещё тогда…

– Да не копаюсь я, – усмехнулся не ночной не брат по имени Варка, усевшись на травку, – там копаться никакого терпения не хватит. У девиц в головах всегда такая неразбериха.

Возражать Арлетта не могла. Неразбериха сейчас у неё в голове творилась знатная. Поэтому решила сделать что-нибудь простое и нужное. Это всегда помогает. Пошла к воде, умылась. Поглядела на себя в дрожащее зеркало. Красота. Волосы во все стороны рожками и завитушками, щёки впалые, зато глазки распухшие, заплывшие. А этот сидит, смотрит…

– Купаться не вздумай. Тебе нельзя. Вода здесь ледяная, а ты вся насквозь застуженная.

Ледяная, это правда. Аж пальцы застыли. Зато в голове прояснилось. Села рядышком с неколдуном-недраконом, покосилась на него, привыкая. Это же он, вот этот, как сон, прекрасный, фиалочки подарил, про саламандру пел. Это ради него она разбойника сковородкой шарахнула. Сидит, на воду уставился.

– Что теперь со мною будет?

– Ну, что-что. Сначала я буду тебя лечить. Потом ты будешь отдыхать. Долго. До тех пор, пока сама танцевать не захочешь.

– А если не захочу?

– Ну и не надо. Хотя… Мне нравилось. Но… не хочешь, как хочешь. Будешь просто жить.

– Где?

– В замке. Или, если не хочешь никого видеть, у Лексы с Нюськой, в сторожке на Крестовой круче. Тишина, красота и никаких людей. Одни сплошные ёлки.

Арлетту передёрнуло. Сразу вспомнился бедный Фердинанд.

– Не люблю ёлки.

– Тогда в Бренне. Ты же дом хотела. Будет дом. С коврами, занавесками и камином. В Бренне весело. Балы, приёмы, праздники. Ярмарка с каруселями три раза в неделю. О… про ярмарку это я зря брякнул. В Сенеже тоже можно, у Хелены с Филиппом, в Цитадели или в городе. Там, хоть и столица, потише, поспокойнее. Хелене ты понравилась. Побудешь у неё дамой свиты. От тех, что ей навязывают, бедняжку мутит. А отказаться нельзя, протокол. М-да… может, её и по другой причине мутит. Интересно, сама-то она догадалась или это пока только я вижу?

– Я не умею дамой. А сам ты где живёшь?

– В замке. Только я там редко бываю.

– Почему?

– Травник я. Люди болеют и прекращать это дело не собираются. Без меня курицы кое-как справлялись. Но разные случаи бывают… Сложные они не вытягивают. Была бы дома Жданка, было бы легче. Но Жданка второй год в отъезде.

– Тогда и я в замке, – робко предложила Арлетта.

– Как скажешь. Потом, когда отдохнёшь хорошенько, сплетёшь мне венок.

– Зачем?

– Мечта у меня такая. А вот когда ты совсем отдохнёшь, начнёшь гулять по Пригорью, я пойду, упаду где-нибудь на дороге.

Арлетта, наконец, рискнула повернуться, поглядеть на него прямо. Сидит. Красивый. Сильный. Только хмурится что-то, от воды глаз не отрывает. Сложенные крылья за спиной то вспыхнут, проявившись, то сольются с туманом. Стра-ашно.

– Ну, что ты на меня смотришь? Всё как ты хотела. Я буду на дороге валяться, ты меня подберёшь… Ведь подберёшь?

Резко так спросил, зло. Арлетта тоже уставилась на воду. Интересная какая водичка, прозрачная, колышется туда-сюда, каждый камешек видно.

– Почему я?

– Песен я тебе не пел. В глаза никогда не смотрел. Ты меня даже не видела. Но была моим щитом. Ни разу не выдала, рискуя собой. Лексу сковородкой огрела. Знаешь, за меня ещё никто с разбойниками не дрался. Обычно наоборот бывает.

«Ну, да, так и есть, – в испуге и смущении подумала Арлетта, – но это всё не то, этого как-то мало».

– Про «много» я тебе потом расскажу, – мрачно пообещал Варка, как видно легко разбиравшийся в её неразберихе, – про твои танцы и мои песни, про то, о чём думаю, когда ты… В общем, маленькая ты ещё.

– Мне шестнадцать. Ну, наверное.

– Угу. Я знаю.

Злится. А почему? Чего она такого сказала? А если сейчас рассердится и уйдёт? Надо сказать что-то, чтобы не ушёл.