Слезы Африки

Покрытые с головы до пят грязью в безнадежной попытке защитить себя от полчищ москитов, что на закате собирались над ними густыми тучами, напуганная кучка детей, прижавшись друг к другу на середине тростниковых плотов, в неверном свете костра походила на горку шелухи, на остатки разрушенного старого здания, некогда украшенного чрезмерным количеством статуй и фресок.

Под солнцем грязь превращалась в корку, под которой появлялись язвы, а те, в свою очередь, привлекали зеленых мух, откладывавших в них свои яйца, и сеньорите Маргарет не нужно было знать много из области медицины, чтобы понять, что скоро там начнется воспаление и потечет желтый, дурно пахнущий гной.

– Господь великодушный! – повторила он уже в который раз. – За что!

И в который раз начала плакать, но только внутри себя, не допуская слезы к сердцу своему и стараясь, чтобы глаза оставались сухими, и ученики ее не смогли увидеть глубину отчаяния. Начиная с того момента, как они углубились в эти топи, сеньорита Маргарет взяла за привычку на спать по ночам и сторожить сон детей, а отдых свой сократила до нескольких часов дремы в дневные часы.

В одну из таких ночей, когда она дежурила и следила за тем, чтобы крокодилы не подплывали слишком близко, заметила как большая тень, привлеченная светом огня, приблизилась к ним, осторожно ступая по поверхности острова, образованного спутанными водными растениями, и когда пламя полностью осветило это, то с удивлением увидела, что то был прекрасный самец «ситатунга», редкий вид антилопы, обитавшей исключительно на болотах и редко, очень редко выходящей на открытые пространства с твердой почвой.

То необыкновенное животное, ступало по листьям лотосов и гиацинтов с такой же грацией, с какой кот идет по столу, заставленном приборами, производило странное впечатление, словно шагало по воде, и достигало это из-за особенного строения копыт, расширявшихся тем больше, чем больший вес требовалось удержать, а потому этому животному необходима была минимальная площадь опоры, чтобы сохранять равновесие.

«Ситатунга» внимательно смотрел на огонь своими огромными и пугливыми глазами темно-коричневого цвета, и хоть это была очень аппетитная добыча, способная насытить всех в течение двух, а то и трех, дней, сеньорита Маргарет поняла, что при малейшем движении он испугается и убежит, а потому предпочла замереть и не шевелиться, лишь наблюдала за антилопой, за этим сказочным видением, указавшим ей, что как бы не было опасно и враждебно это болото, но и на нем обитают существа безусловно красивые, выбравшие эти места, чтобы жить здесь в мире и без страхов.

А когда, наконец, прекрасное животное повернулось и исчезло также величественно, как и появилось, Марио Грисси, сидевший на соседнем плоте, обернулся к сеньорите Маргарет и еле слышно прошептал:

– Вы видели это?

И когда она молча кивнула, добавил срывающимся голосом:

– Какой красивый был, правда?

– Очень.

Малыш еще больше понизил голос, словно речь шла об очень ценном секрете:

– Его послала моя мама.

– Как ты сказал? – переспросила она растеряно.

– Всего несколько секунд назад мне приснилась моя мама и попросила меня проснуться, потому что послала мне подарок… – он указал рукой в темноту. – И вот он тут стоял!

– И часто она приходит к тебе во снах? – спросила сеньорита Маргарет, заранее боясь ответа.

Но малыш грустно покачал головой.

– В первый раз, – ответил он с горечью в голосе.

– Не беспокойся, – успокоила его сеньорита Маргарет. – Теперь она будет приходить часто. Она предупредит тебя всякий раз, как появится красивое животное.

– Откуда вы знаете?

– Потому что она всегда охраняет тебя.

– Как вы?

– Больше. Не забывай, что она твоя мама.

– А Бруно говорит, что теперь вы наша мама.

– Молчи и спи! – попросила она умоляющим тоном.

Мальчик послушался, и сеньорита Маргарет провела остаток ночи, размышляя над тем, что может быть все ниспосланное на их головы было совершено лишь потому, что Господь пожелал, чтобы она превратилась в мать кучки ребятишек всех возрастов и всех цветов кожи.

– И просить чрезмерно… – пробормотала сеньорита Маргарет перед тем, как заснуть, когда рассвет заскользил над широкими, словно украшенными перьями, верхушками папируса. – Чрезмерно…

В этот же самый день четверо из ребятишек мучались в конвульсиях от приступов лихорадки, и, несмотря на все ее усилия облегчить их страдания, самый беспокойный из них – Аскиа скончался, как только начало смеркаться.

Погас словно день, не издав ни стона, не показав даже жестом, что пришел его срок, словно это спокойное завершение жизни было самым естественным при подобных обстоятельствах, гораздо более логичное и нормальное, безо всяких сомнений, чем продолжать дышать, когда для этого осталось так мало причин.