Слишком много поваров

Берен вынул изо рта трубку и одобрительно кивнул мне:

— Когда маленькие, они такая прелесть! Моя дочь… — Он пожал плечами. — Она, конечно, очень хорошая, но она сводит меня с ума! — Он нагнулся с явным намерением снова похлопать Вулфа по колену. — Поговорим о возвращении. Мне сказали, что эти собаки могут держать нас всех здесь, сколько им заблагорассудится. Это правда? Только потому, что Ласцио получил нож в спину? Мы с дочерью хотели сегодня вечером уехать в Нью-Йорк, а оттуда в Канаду. Меня выпустили из тюрьмы, но я не свободен. Это так?

— Боюсь, что так. Вы хотели ехать поездом в полночь?

— Хотел. А они говорят, что никто отсюда не уедет, пока они не найдут убийцу этой собаки! Если мы будем дожидаться от этого дурня Толмена и того, другого, с обрубленным ухом… — Он сунул трубку в рот и выпустил облако дыма.

— Нам не придется их дожидаться. — Вулф вздохнул. — Слава богу! Думаю, сэр, вам следовало бы упаковать чемоданы, и если у вас заказаны билеты на поезд, не отказывайтесь. К счастью, вам не придется ждать, пока мистер Толмен докопается до истины. Если…

— Меня могли и не выпустить. Я знаю. Я мог бы получить вот это. — Он ребром ладони показал, как ему оттяпали бы голову. — Я, конечно, был бы в тюрьме и голодал бы. Мы, каталонцы, умеем принять смерть, когда она приходит, но, великий Боже, человек, который способен глотать эту пищу — не человек и даже не животное! Я знаю, чем обязан вам, я буду благословлять вас за каждый кусок, который мне доведется положить в рот. Я обсуждал это с Серваном. Я сказал ему, в каком долгу перед вами, но я не хочу ни перед кем быть в долгу. Я сказал Сервану, что должен отплатить вам… Он наш хозяин, и он деликатный человек. Он сказал, что вы не возьмете денег. Он сказал, что вам предлагали, а вы отказались. Я понимаю и уважаю ваши чувства, раз вы здесь почетный гость…

Новый стук в дверь вынудил меня оставить Вулфа расхлебывать кашу, которую он заварил. Я знал, что в один прекрасный день он доиграется, и, пока я шел к двери, с моего лица не сходила усмешка, допускаю, что весьма злорадная. Я представлял, как он там чувствует себя в роли жемчужины благородства.

Пришел Вукчич. Он сослужил хорошую службу, ворвавшись в разговор и сразу уведя его в сторону от таких вульгарных вещей, как деньги или возмещение услуг. Вукчич был в странном настроении: смущен, мрачен, явно нервничал и говорил на отвлеченные темы. Через несколько минут Берен с дочерью ушли. Тогда он встал перед Вулфом, скрестил руки на груди и заявил, что, несмотря на утреннюю резкость Вулфа, счел своим долгом прийти и высказать свое сочувствие.

— В меня стреляли шесть часов назад, — отрезал Вулф. — Я мог уже умереть.

— Да брось, Ниро. Конечно нет. Они сказали, что затронута только щека, да я и сам вижу.

— Я потерял целую кварту крови. Арчи? Ты сказал, что кварту?

Я ничего такого не говорил, но я всегда лоялен.

— Да, сэр. По меньшей мере. Скорее даже две. Я, конечно, не измерял, но она текла, как река, как Ниагарский водопад, как…

— Достаточно. Спасибо.

Вукчич все еще хмурился. Его грива падала ему на глаза, но он так и не поднял руки, чтобы поправить волосы.

— Мне жаль, — прорычал он. — Если бы он убил тебя… — (Пауза.) — Послушай, Ниро. Кто это был?

— Не знаю. Пока не знаю.

— А ты выясняешь?

— Да.

— Это был убийца Ласцио?

— Да. К черту все это! Когда я говорю, то люблю двигать головой, но не могу. — Вулф бережно приложил кончики пальцев к своей повязке, пощупал ее и дал руке упасть. — Я кое-что скажу тебе, Марко. Та чепуха, что произошла между нами, мы не сможем забыть ее, и это бесполезно обсуждать. Я могу сказать только, что она скоро рассеется.

— Черта с два! Каким образом?

— Естественным. Самой судьбой и мною в качестве ее агента. Во всяком случае, я надеюсь. А сейчас нам нечего сказать друг другу. Ты как наркоман… Нет, я не то хотел сказать. Ты видишь, мы не можем разговаривать. Au revoir[8], Марко.

— О господи, я и не отрицаю, что похож на наркомана!

— Знаю. Ты понимаешь, на что идешь, но идешь. Спасибо, что зашел.

Вукчич наконец расцепил руки. Он медленно провел по волосам три раза, затем, не говоря ни слова, повернулся и вышел.

Вулф долго сидел с закрытыми глазами. Потом глубоко вдохнул и попросил меня взять его рукопись для последней репетиции.

Теперь нас прерывали только телефонные звонки. Звонили Толмен, Клей Эшли и Луи Серван. Следующий посетитель появился только в шесть. Я открыл дверь и, обнаружив, что это Реймонд Лиггетт, тут же изобразил радушную улыбку. Здесь пахло гонораром, а среди прочих моих огорчений мне больно было видеть, как Вулф напрягает мозги, тратит деньги на междугородные переговоры и выпивку для четырнадцати человек, не спит две ночи, получает рану, рискует жизнью и все это никак не фиксируется его банковским счетом. Другой причиной была забота о месте для моего приятеля Оделла. Не то чтобы я считал себя обязанным, просто, занимаясь детективной работой в Нью-Йорке, никогда не знаешь, где пригодится дружеская физиономия. Иметь своим протеже внутреннего детектива «Черчилля» может со временем оказаться полезным.