Слишком много поваров

Так или иначе, пахло деньгами. Первое, что сказал Лиггетт после того, как уселся и произнес положенные слова по поводу порчи физиономии Вулфа, что цель его визита — узнать, не изменил ли Вулф свое мнение о возможности уговорить Берена занять место шеф-повара в отеле «Черчилль».

— Мне странно, что вы все еще хотите этого, — пробормотал Вулф. — Человек, которого обвиняли в убийстве. А как же общественное мнение?

Лиггетт жестом отмел это:

— А почему бы и нет? Люди едят не общественное мнение, а пищу. И вы сами знаете, какой у Берена престиж. Честно говоря, его престиж интересует меня даже больше, чем его стряпня. У меня прекрасный кухонный штат.

— Значит, люди едят престиж. — Вулф нежно погладил свой живот. — Вряд ли мне стоит беспокоиться.

Лиггетт тонко усмехнулся. В его серых глазах сквозило почти такое же раздражение, как в среду утром, а может, и большее. Он пожал плечами:

— Да, но им так нравится. Я помню, что вчера утром вы отказались сделать это, но вы не собирались и расследовать убийство Ласцио. А теперь, как я понимаю, вы переменили планы. Эшли говорит, вы предприняли что-то исключительное, но я так и не понял, что именно.

— Благодарю вас. — Вулф наклонил голову на одну восьмую дюйма.

— Это Эшли говорит. Кроме того, вы что-то нашли, не важно что, но это помогло освободить Берена. Берен это знает, и вы, следовательно, имеете прекрасную возможность передать ему мое приглашение или даже попросить его. Я объяснял вам вчера, что мне необходимо заполучить его. Я могу прибавить, конфиденциально…

— Я не хочу быть вашим конфидентом, мистер Лиггетт.

Лиггетт нетерпеливо прервал это:

— Это не великий секрет. За Береном вот уже два года охотится наш конкурент, Брэнтинг из «Александера». Я знаю, что у Берена назначена с ним встреча завтра в Нью-Йорке. Это главная причина, почему я примчался сюда. Мне нужно договориться с ним раньше, чем он увидится с Брэнтингом.

— А вскоре после вашего приезда его забрали в тюрьму. Такая неудача! Но теперь его выпустили, и он сейчас, скорее всего, в «Покахонтас». Почему, черт возьми, вы не пойдете и не поговорите с ним сами?!

— Я уже объяснил вам вчера. Я не уверен, что уговорю его. — Лиггетт подался вперед. — Слушайте, сейчас идеальная ситуация. Вы вытащили его из тюрьмы, он очень импульсивен, он чувствует благодарность. Вы сможете уговорить его за один раз. Беда в том, что я не знаю, сколько Брэнтинг предложил ему или собирается предложить. Но я все равно дам больше. Вчера я сказал, что готов платить ему сорок тысяч, не пожалею и шестидесяти. Но время поджимает, и я предлагаю семьдесят. Для начала предложите ему пятьдесят…

— Я еще не дал согласия что-либо ему предлагать.

— Но я же говорю вам. Вы предложите ему пятьдесят тысяч долларов в год. Это намного больше, чем он получает в Сан-Ремо, хотя там он, возможно, участвует в прибыли. В любом случае Нью-Йорк — это кое-что. А если вы уговорите его, я заплачу вам десять тысяч долларов.

Вулф поднял брови:

— Вы его хотите, так?

— Я готов нанять его. Мои директора обсудили этот вопрос, и я должен заполучить его. Я, конечно, не владелец «Черчилля», хотя у меня много акций. Вы можете все устроить еще до обеда. Я хотел повидать вас раньше, когда Берена только что привезли, но из-за несчастного случая…

— Никакого несчастного случая. Случай тут ни при чем. — Вулф пощупал повязку. — Вот это при чем.

— Правда. Разумеется. Так вы поговорите с Береном сейчас?

— Нет.

— Вечером?

— Нет.

Лиггетт вскочил:

— Вы что, рехнулись? Вам предлагают десять тысяч, — он стукнул пальцем о палец, — только за это! Почему — нет?

— Нанимать шеф-поваров не входит в мои обязанности. Я детектив. Я привязан к своей профессии.

— Я и не прошу вас менять профессию. Все, что требуется, — это один дружеский разговор. Вы можете сказать ему, что он будет полным хозяином, никто из администрации не станет вмешиваться, он ни перед кем не должен отчитываться.

Вулф поднял палец:

— Мистер Лиггетт, прошу вас. Это пустая трата времени. Я не стану разговаривать с мистером Береном по поводу отеля «Черчилль».

Молчание. Я с трудом сдержал зевоту. Странно, что Лиггетт не забился в истерике — его поведение допускало такую возможность. Но он сидел тихо, ни один мускул не дрогнул на его лице, и смотрел на Вулфа. Вулф, такой же неподвижный, тоже смотрел на него из-под полуприкрытых век.

Молчание продолжалось с минуту. Затем Лиггетт тихо произнес:

— Я дам вам за Берена двадцать тысяч.

— Это меня не интересует.

— Я… я дойду до тридцати. Я дам их вам наличными завтра утром.

Вулф немного помолчал, не сводя с него глаз: