Слишком много поваров

Но она не стала дослушивать. Я сделал шаг к двери, но она уже открывала ее, ну а раз так, то я позволил ей и входную открыть самостоятельно. Дождавшись, пока она закроет ее за собой, я вернулся в комнату Вульфа и картинно нахмурился. Как выяснилось, зря: глаза у него были закрыты. Я обратился к его большой круглой физиономии:

— Разве можно так обращаться с дамой? Ведь выполнить ее просьбу легче легкого. Все, что нам нужно сделать, это нырнуть в реку под сточные трубы и плавать кругами, пока не почувствуем вкус мышьяка.

— У мышьяка нет вкуса.

Я сел.

— Ну хорошо. Думаете, она сама намеревается его отравить и заранее отводит от себя подозрения? Или она и в самом деле боится за мужа и мечется в попытках спасти его? Или это Ласцио пудрит ей мозги, играя на ее чувствах? Видели бы вы, каким взглядом он смотрел, когда она танцевала с Валленко. Как смотрел Вукчич, полагаю, вы видели: как мотылек в сачке в лучах прожекторов. Или кто-то и впрямь додумался подсыпать мышьяк в общую сахарницу? Между прочим, если вы хотели успеть причесаться и заправить рубашку, то обед через десять минут. Кстати, вы знаете, что за пять баксов в день можно нанять персонального лакея? Клянусь, я как-нибудь попробую и закажу на вечер. При должном уходе я буду отлично выглядеть.

Я зевнул — недостаток сна и свежий воздух брали свое. Вульф заговорил не сразу:

— Арчи. Тебе известно, что планируется этим вечером?

— Нет. Что-нибудь особенное?

— Да. Господа Серван и Киф заключили нечто вроде пари. Через некоторое время после обеда будет проведен эксперимент. Зажарят голубей, и мистер Ласцио вызвался приготовить достаточное количество соуса прэнтан. Помимо соли в него входит девять приправ: кайенский перец, сельдерей, лук-шалот, шнит-лук, кервель, эстрагон, черный перец горошком, тимьян и петрушка. Он приготовит соус в девяти вариантах, и в каждом из них будет недоставать одной из этих приправ, всякий раз иной. Блюда с голубями и соусами расставят в банкетном зале, и мы будем заходить туда по одному, чтобы не советоваться друг с другом, пробовать каждый соус с кусочком голубя и записывать, в каком блюде какой приправы не хватает, где шнит-лука, где перца и так далее. Насколько я понял, мистер Серван поставил на то, что среднее число ошибок не превысит двадцати процентов.

— Ну что ж, — зевнул я. — Я смогу отличить, где не хватает голубя.

— Ты не участвуешь. Только члены общества Les Quinze Maîtres и я. Это будет интересный и полезный опыт. Основная трудность будет со шнит-луком и шалотом, но я думаю, что смогу их различить. За обедом я буду пить вино, и, разумеется, не сладкое. Но я подумал, что, возможно, нелепая история миссис Ласцио как-то связана с этим пари. Соус будет готовить мистер Ласцио. Ты знаешь, что меня не так просто запугать, но я приехал сюда встретиться с мастерами своего дела, а не быть свидетелем убийства одного из них.

— Вы приехали сюда научиться готовить сосиски. Но не будем о грустном. Однако какая ж тут может быть связь, убить-то собираются Ласцио, а не дегустаторов. Впрочем, пробуйте лучше последним, а то как я вас в этой деревне лечить буду?

Он прикрыл глаза и вскоре снова поднял веки.

— Мне не нравятся россказни о подсыпанном в еду мышьяке. Который час?

Достать часы из кармана и то лень. Я сообщил ему точное время, он вздохнул и начал приготовления к подъему из кресла.

Обед в павильоне «Покахонтас» прошел на ура, хотя и довольно бурно. Бульон авторства Луи Сервана только выглядел обыкновенным консоме. Серван превзошел себя и, когда его засыпали поздравлениями, было приятно смотреть, как его благородное морщинистое лицо краснеет от удовольствия. Рыбу приготовил Леон Блан. Это были маленькие шестидюймовые гольцы, по четыре на брата, под светло-коричневым соусом с каперсами и привкусом чего-то такого, что не могло быть ни лимоном, ни каким-либо известным мне уксусом. Я так и не понял, что это было, и когда все стали задавать тот же вопрос, Леон Блан лишь разулыбался и сказал, что у этого соуса еще нет названия. Все, кроме меня и Лизетты Путти, ели рыбу целиком, с головой и костями, и Констанца Беррэн справа от меня не отставала от прочих. Посмотрев, как я вынимаю кости, она улыбнулась и заметила, что так я никогда не стану настоящим ценителем высокой кухни, на что я ответил, что из уважения к своей любимой золотой рыбке я не могу пожирать рыбьи лица. Наблюдая, как она перемалывает своими прелестными зубками рыбьи кости и головы, я порадовался, что мне удалось преодолеть себя и перестать ревновать ее ножки к взглядам посторонних.