Слишком много поваров

Дины Ласцио нигде не было видно, и я лениво размышлял, чем она в данный момент занимается: подмешивает яд в еду или просто прошла к себе в номер в левом крыле за питьевой содой. А может, помогает мужу на кухне? Я направился туда. В банкетном зале шли приготовления к эксперименту. Стулья были отодвинуты к стенам, сервировочные столики отгорожены ширмами, на столе свежая скатерть. Я обогнул пару зеленых курток и проследовал на кухню. Дины там не было. Полдюжины народу в белых фартуках не обратили на меня ни малейшего внимания. За прошедший день они привыкли к толкущимся на кухне чужакам. Ласцио, тоже в фартуке, стоял у плиты, помешивая что-то в кастрюле, и два поваренка по обе стороны ждали его распоряжений. Я был сыт, и царившие вокруг запахи меня не прельщали, так что я вышел через другую дверь и вернулся мимо буфетной в гостиную. Подали крепкие напитки, я обеспечил себе бокал коньяку, сел поудобнее и стал наблюдать за остальными.

Через некоторое время я понял, что давно не видел Констанцы. Вскоре она вошла из холла, окинула взглядом комнату, подошла ко мне и села, вызывающе закинув ногу на ногу. На ее лице виднелись следы слез, и я подался вперед, чтобы убедиться в этом.

— Вы плакали.

Она кивнула:

— Да, и еще как! Сегодня в отеле танцы, и мистер Толман пригласил меня, а отец не разрешает! А ведь мы в Америке! Вот я и плакала в номере. — Она закинула ногу еще выше. — Отец не любит, когда я так сижу, вот я и села ему назло.

— Ревность к ногам, родительская версия, — буркнул я.

— Что-что?

— Неважно. Садитесь удобнее, он не смотрит. Принести вам коньяку?

Мы приятно болтали, время от времени отвлекаясь на происходящее вокруг. Из холла вошла Дина Ласцио. Она взяла бокал, перекинулась парой слов с мамашей Мондор и прошла к табуретке рядом с радио. Потягивая коньяк, она принялась возиться с настройками, но ничего не поймала. Через пару минут через комнату промаршировал Вукчич, взял стул и уселся рядом. Она одарила его роскошной улыбкой, но я не мог сказать, в состоянии ли был Вукчич оценить ее в полной мере. Койн, Киф и Блан вернулись из малой гостиной в большую. Где-то в десять вечера нас посетил сам управляющий курортом, мистер Клэй Эшли: безупречного вида господин под пятьдесят без малейшего признака седины в темных волосах. Он обратился к нам с приветствием и уверил в том, что принимать у себя наиболее выдающихся из ныне живущих мастеров великого искусства — большая честь для курорта «Канова». Также он выразил надежду, что мы по достоинству оценим и так далее. В свою очередь, Серван обратился к Вульфу, как к почетному гостю, с просьбой ответить на приветствие, и в кои-то веки Вульфу пришлось встать без определенной цели пойти куда-то. Он произнес несколько подобающих случаю фраз, поблагодарил мистера Эшли и ни словом не упомянул ни поезд, ни сосиски. Эшли представили тем, с кем он еще не был знаком, и он удалился.

Вслед за Вульфом с краткой речью выступил Серван. Он объявил, что всё готово для проведения эксперимента, и объяснил, как он будет проходить. На столе в банкетном зале участников будут ждать на подогревателях девять блюд с соусом прэнтан, и в каждом не будет хватать какой-либо приправы. Также будет блюдо с голубями, тарелки и столовые приборы. Каждый дегустатор сам нарежет себе мяса голубя: пробовать соус без птицы запрещено. Для ополаскивания рта будет предоставлена вода. Каждое блюдо можно пробовать только один раз. Они будут помечены табличками с номерами от 1 до 9. Всем участникам выдадут листочки со списком приправ, которые надо будет пронумеровать согласно их отсутствию в каждом блюде. Ласцио приготовил соус и будет следить за порядком. Те, кто уже завершил дегустацию не должны переговариваться с теми, кто еще будет ждать своей очереди, вплоть до завершения эксперимента. Для удобства порядок дегустации был определен заранее, и Серван зачитал список:

Мондор

Койн

Киф

Блан

Серван

Беррэн

Вукчич

Валленко

Росси

Вульф

Тут же произошла заминка. Когда стали раздавать списки приправ, Леон Блан покачал головой и сказал вежливо, но твердо:

— Прости, Луи, но без меня. Я не высказывал своего мнения о Ласцио, дабы не портить понапрасну настроение всем остальным, но ни при каких обстоятельствах я не стану есть ничего из того, что он приготовил. Он... вы знаете, что он... но лучше я промолчу.

Он развернулся и вышел в холл. Тишину нарушило глухое рычание Жерома Беррэна, который уже взял свой листок.

— Ему же хуже, — хмыкнул Рэмзи Киф. — Милый старый Леон. Все мы знаем... Да какого черта! Пьер, ты первый? От души надеюсь, что ты не угадаешь ни одной! Начинаем, Луи?

Мамаша Мондор подхватила вязанье, засеменила к мужу и затрещала по-французски. Я попросил Констанцу перевести, и она объяснила, что если Мондор хоть один раз ошибется в таком простом деле, то не видать ему прощенья ни от небес, ни от жены. Мондор утешающе, но нетерпеливо похлопал ее по плечу и в свою очередь просеменил в банкетный зал, закрыв за собой дверь. Через десять-пятнадцать минут дверь открылась, и он показался снова.