Слишком много поваров

Я надел шляпу, повесил на дверь табличку «Не беспокоить!» и отправился восвояси. У выхода стоял лакей, но ни одного полицейского видно не было, так что они явно ослабили бдительность. Я направился к главному корпусу. Потом я пожалел, что выбрал это направление, ведь иначе я увидел бы не только заключительный номер с Толманом в главной роли, а все представление целиком. Как бы то ни было, я задержался у главного входа, наблюдая за тем, что творилось вокруг. В числе прочего там была умная с виду лошадь, которая так сильно отдавила ногу какой-то вдовеющей толстухе, что потребовались носилки. Было уже около половины четвертого, когда я решил прогуляться к павильону «Покахонтас» и поблагодарить Вукчича, чьим гостем я являлся, за чудесную поездку. Вдруг из-за обрамлявших дорожку кустов выскочил небритый парень с галстуком через плечо и схватил меня за локоть:

— Эй, ты же Арчи Гудвин, человек Вульфа, так? Послушай, дружище...

Я стряхнул его руку.

— Что вы людей пугаете? Моя пресс-конференция назначена на завтра, я дам ее в рабочем кабинете. Я ничего не знаю и сказать ничего не могу, а то меня верованс прибьет. Вы знаете, кто такой «верованс»?

Он послал меня к черту и снова полез в кусты.

Действо в «Покахонтас» разворачивалось в двух частях. У входа стояли два полицейских, и первая половина шоу начиналась сразу за дверью. Лакей в зеленой куртке открыл мне дверь, но пялился он в другую сторону. Дверь в большую гостиную была закрыта. Констанца Беррэн стояла у стены со скрещенными на груди руками. Она сверкала глазами на двух полицейских в униформе и толстяка с бляхой на пиджаке, не дававших ей пройти. Казалось, только что они удерживали ее силой. Меня она не заметила. Увидев, что дверь в малую гостиную открыта, и услышав доносившиеся оттуда голоса, я направился туда. Полицейский резко окликнул меня, но я и ухом не повел, а ему хватало дел и без меня.

В малой гостиной были Толман с косоглазым шерифом и еще несколько полицейских. В наручниках и под охраной стоял Жером Беррэн. Я удивился, что он не крушил мебель и не калечил людей, что было бы вполне уместно в его положении, а только тяжело дышал и гневно смотрел на окружающих. Толман обращался к нему:

— Мы принимаем во внимание, что вы иностранец и не знаете здешних законов, и сделаем все возможное, чтобы не причинять вам излишних неудобств. В нашей стране обвиняемый в убийстве не может быть отпущен под залог. Ваши друзья, без сомнения, обеспечат вам услуги адвоката. Я уже сказал вам, что все, что вы скажете, может быть использовано против вас, и советую вам молчать, пока вы не посоветуетесь с адвокатом. Ведите его к машине шерифа у заднего входа, ребята.

Но сразу уйти им не удалось. Из холла раздались крики и вопли, и в дверь, словно торнадо, ворвалась Констанца Беррэн, а за ней — полицейские. Один из них хотел схватить ее за руку, но с тем же успехом он мог бы попытаться остановить снежную бурю. Я думал, что она вскочит на стол, чтобы вцепиться Толману в горло, но она остановилась, прожгла взглядом полицейских и развернулась к Толману.

— Ты дурак! Дурак! Свинья! Это мой отец! Он не будет убивать в спину! —Она грохнула по столу кулаком. — Отпусти его! Немедленно отпусти его, идиот!

Один из полицейских схватил ее за руку. Беррэн зарычал и шагнул было к нему, но двое охранников удержали его. Судя по виду Толмана, больше всего на свете он хотел бы провалиться сквозь землю. Констанца выдернула руку, а Беррэн тихим голосом сказал ей что-то по-итальянски. Она подошла к нему, и он хотел было обнять ее, но в наручниках это было невозможно. Он наклонился и поцеловал ее в макушку. Она повернулась и секунд десять смотрела на Толмана. Со своего места я не мог видеть ее лица, но не сомневаюсь, что, случись у него под ногами открытый люк, он бы немедленно туда шагнул. Потом она повернулась и вышла из комнаты.

Толман потерял дар речи. По крайней мере, он стоял молча. Шериф Петтигрю встряхнулся:

— Пошли, ребята, я с вами.

Я свалил оттуда, не дожидаясь их ухода. В холле Констанцы не было. Я задумался, не заглянуть ли мне в большую гостиную в надежде найти там кого-нибудь, кто знает больше, но потом решил, что сперва следует доложить об увиденном. И я поспешил вернуться в «Апшур».

Вульф уже покончил с газетами и сложил их в стопку на комоде. Он сидел с книгой в большом кресле, которое все же было ему маловато. Когда я вошел, он продолжил читать, всем своим видом показывая, насколько ему нет до меня дела. Я решил подыграть, устроился на диване, развернул газету и притворился, что погрузился в чтение. Минут через пять, дождавшись, пока Вульф перевернет пару страниц, я заговорил:

— Между прочим, с вашей стороны было чертовски проницательно отказаться от предложения Лиггета. Вот смеху-то было бы. Беррэна сейчас и газированную воду продавать не уговоришь.

И Вульф, и книга остались недвижимы, но Вульф заговорил:

— Я полагаю, мистер Мальфи зарезал мистера Беррэна. Тем лучше.