Слишком много поваров

— Нет никаких тайн. У меня было достаточно причин, чтобы арестовать Беррэна и предъявить ему обвинение. Думаю, что их хватит и для обвинительного приговора. Вы знаете, что у него была возможность совершить это убийство. Он многократно, в присутствии свидетелей, грозился убить Ласцио. Обычно убийца не объявляет о своих намерениях заранее, возможно, он рассчитывал именно на такое впечатление, но, по-моему, он переигрывал. Сегодня утром я опросил всех снова, особенно Беррэна и Вукчича, и Вукчича исключил. Я много всего узнал, но самое убедительное доказательство предложили мне вы. Я сравнил ответы с контрольным списком, который мы нашли в кармане Ласцио. Никто, кроме Беррэна, не сделал больше двух ошибок.

Он достал из кармана бумаги и выбрал одну.

— Ответы пятерых, включая Вукчича, полностью совпали с контрольными. Четверо, включая вас, сделали по две ошибки, причем одни и те же. — Он сунул бумаги в карман и наклонился к Вульфу.

— Беррэн угадал только дважды. Он ошибся семь раз!

Наступило молчание. Вульф прикрыл глаза. Через некоторое время он проговорил:

— Вздор. Нелепица.

— Вот именно! — горячо согласился Толман. — Просто невероятно, что в тесте, который девять участников выполнили в среднем на девяносто процентов, Беррэн набрал всего двадцать два. Этому может быть только два объяснения. Либо он только что убил или готовился убить и не мог сохранять спокойствие, необходимое для верного различения вкусов, либо он так замешкался с убийством, что у него не оставалось времени на пробы, и заполнил ответы наугад. Я считаю эти ответы неопровержимым доказательством его вины и не сомневаюсь, что присяжные согласятся со мной. И я хочу сказать, что очень вам благодарен за эту подсказку. Чертовски умная идея, и я не скрываю, что она принадлежала вам.

— Благодарю вас. Скажите, а вы не спросили у мистера Беррэна, что он думает по этому поводу?

— Конечно. Он изобразил изумление и никаких объяснений не предложил.

— Вы назвали это «неопровержимым доказательством его вины». Это слишком сильное заявление. Возможны и другие варианты. Ответы Беррэна могли быть подделаны.

— На листке стоит его подпись. Он отдал его Сервану, а тот не выпускал ответы из рук, пока не передал мне. Вы готовы подозревать Сервана?

— Я никого не подозреваю. Кто-то мог переставить таблички или блюда.

— Таблички никто не трогал. Беррэн признает, что они были расположены по порядку. Так они и были расставлены изначально. И кто мог сперва переставить блюда, а когда Беррэн вышел, вернуть их на место?

Снова воцарилось молчание.

— И все-таки это нелепица, — упрямо проворчал Вульф.

— И еще какая, — Толман сильнее наклонился вперед. — Послушайте, Вульф, я, конечно, окружной прокурор и все такое, и мне надо делать карьеру, и я прекрасно понимаю, чего стоит добиться успеха в таком громком деле. Но если вы думаете, что я с радостью вцепился в Беррэна, то вы ошибаетесь. Мне... — Он помолчал и начал снова. — Мне это не доставило ни малейшего удовольствия. По некоторым причинам это было самое трудное решение в моей жизни. У меня к вам непростой вопрос. Допустим, что следующие факты неопровержимо доказаны. Во-первых, Беррэн собственноручно проставил семь ошибочных ответов на подписанном им листке. Во-вторых, когда он пробовал соусы, и блюда, и карточки стояли в том же порядке, что и для остальных участников. В-третьих, найти что-либо, опровергающее эти факты, не представляется возможным. И в-четвертых, вы присягнули на должность окружного прокурора. Предъявили бы вы Беррэну обвинение в убийстве?

— Я бы подал в отставку.

Толман всплеснул руками:

— Но почему?

— Потому что я видел выражение лица мистера Беррэна и слышал голос сразу после того, как он вышел тогда из банкетного зала.

— Да, но я-то его не видел. Если бы вы были на моем месте, приняли бы вы ваши слова и суждения о его лице и голосе?

— Нет.

— Известно ли вам что-либо, что могло бы объяснить его семь ошибок?

— Нет.

— Известно ли вам что-либо в дополнение к тому, что вы уже рассказали, что могло бы доказать его невиновность?

— Нет.

— Ну что ж, — Толман откинулся назад, недовольно посмотрел на меня, что было совершенно несправедливо с его стороны, и снова перевел взгляд на Вульфа. Он нервно подвигал челюстью, потом, заметив это за собой, крепко сжал губы. Затем он снова заговорил:

— Честно сказать, я надеялся, что вы что-нибудь знаете. Со слов Гудвина я думал, что у вас найдется объяснение всему этому. Вы говорите, что на моем месте ушли бы в отставку, но какая от этого, к черту, польза...

Я не дослушал. Планам Вульфа провести этот день в тишине и спокойствии не суждено было сбыться. Раздался громкий и продолжительный стук в дверь. Открывая, я рассчитывал в свете последних событий снова увидеть двух гостей из Нью-Йорка, но на пороге стояло трио совершенно другого сорта: Луи Серван, Вукчич и Констанца Беррэн.

Вукчич сразу перешел к делу:

— Нам нужно поговорить с мистером Вульфом.

Я пригласил их внутрь и показал на свою комнату.

— Подождите минутку. Он беседует с мистером Барри Толманом.