Сливовый календарь любви

На берегу реки Сумидагава
Стою, кричу – ни звука мне в ответ,
И только снег идет.
Под снежным покрывалом
Заснул, наверно, лодочник Такэй…

Пройдет еще немного времени, и никто не поймет без специальных разъяснений, что эта песня сложена о том, как с прибрежной насыпи подзывают лодку, чтобы добраться до Санъи. Однако не годится тянуть на себя якорную цепь, когда корабль готов к отплытию…

Ёсидзиро. Как, на сегодня уже все? Мне уходить?

Тобэй. А что такое?

Ёсидзиро. Чувствую себя так, словно впереди финальная сцена, а меня оттаскивают за волосы…

Тобэй. Лучше уходи, а то еще какую-нибудь глупость скажешь!

Ёсидзиро. Если так, решительно исчезаю. Будьте здоровы! (Уходит.)

У калитки, выходящей на набережную, столпились все, кто служит в гостинице «Хираива».

Слуги. Всего вам доброго! До свидания!.. Ой, а разве съезжает один Ёсидзиро-сан? Так хозяин еще остался…

Ёсидзиро. Именно!

Горничная. А ваш уход, как всегда, неожиданный…

Ёсидзиро. А ты бы хотела, чтобы хозяин ушел, а я бы с тобой остался, да?

Горничная. Фу, гадкий!

Ёсидзиро. Ты моя скромница!

Горничная. То-сан, а Ёсидзиро про вас сказал… (Делает вид, что бежит в гостиную к Тобэю.)

А тем временем идет десятый день первого весеннего месяца, и обращенные к югу ветви сливы постепенно покрываются цветами. Настала пора отсчитывать время по сливовому календарю! «Бом-бом…» – это колокол храма Кофукудзи бьет час Змеи. Дым от печей для обжига черепицы смешивается с весенней дымкой и постепенно тает, а ветер разносит крики грузчиков у дровяного причала в Имадо да мальчишки-посыльные гудят в морские раковины.

Глава шестнадцатая

Итак, О-Ёси, которая давно уже страдает от опасной болезни, перебралась временно в дом своей овдовевшей тетушки в Сусаки, что в Мукодзиме. Хозяйка дома отправилась на родину покойного супруга, имея неотложное дело к его семье. О-Ёси приглядывает за усадьбой и восстанавливает свои силы на свежем воздухе.

Сегодня больной стало легче, и она коротает праздно летящие часы с книгой в руках.

Ставни распахнуты, льются лучи –
Свет весны благодатный!
Сливы стройная тень на стене
Воспоминания будит.
Прошлое в сердце эхом звучит,
Долгим, печальным эхом,
А в горном храме колокол бьет,
Времени бег отмеряя.

Колокол в храме на Горе Золотого Дракона уже пробил час Змеи. Слышатся выкрики идущего полем торговца: «Белое сакэ, чистое сакэ! Пастила из фасоли, сладкой фасоли!» Эхо подхватывает слова и уносит вдаль.

О-Тё (и Тобэй с нею вместе) подходит к бамбуковой изгороди и отворяет калитку.

О-Тё. Сестрица, как вы? Я сегодня задержалась дольше обычного… (С этими словами она переступает порог внутренних покоев и приглашает войти Тобэя.) Будьте любезны, сюда, пожалуйста. (А сама проходит в глубину дома и рассказывает О-Ёси про Тобэя и про все, что с ней случилось.)

O-Ёси. Ах, неужели! Вот спасибо ему, такой сердечный человек… Поскорее зови его сюда.

О-Тё радостно кивает и, выйдя в соседнюю комнату, обращается к Тобэю.

О-Тё. То-сан, пожалуйте сюда.

Тобэй. Можно ли? Больной это не повредит?